О количестве души (Августин Блаженный). Блаженный августин Что августин называет пищей души свое мнение

Федеральное агентство железнодорожного транспорта

Сибирский государственный университет путей сообщения

Кафедра «Философия»

Августин Блаженный. Проблема человека

Реферат по дисциплине «Философия»

Руководитель: Разработал:

Профессор студент гр.У-213

Быстрова А.Н ________ Логачева И.Б

(подпись) (подпись)

_________ ____ __________

(дата проверки) (дата сдачи на проверку)

Новосибирск 2012

Введение ……………………………………………………………………………3

1 Жизнь Августина Блаженного………………………………………4

2 Проблема человека глазами Августина Блаженного……………6

3 Августин об истоках греха………………………………………….10

Заключение……………………………………………………………….11 Список литературы……………………………………………………..12

Введение

Творчество Августина Блаженного вызвало у меня особый интерес. Изучив некоторые факты из его биографии, я поняла, что творения Августина посвящены проблеме человека.

Вся жизнь св. Августина проходила на фоне катастрофических событий, террора, речь идет о Поздней империи – первом из тоталитарных государств современного типа. Его детство совпало с последним всплеском римской мощи. На зрелые годы пришлось падение крепостных стен Рима - 24 августа 410 г. - перед королем вестготов Аларихом.

Век св. Августина стал периодом демографического, социального, духовного и интеллектуального расцвета христианства, золотым веком отцов церкви - великих мыслителей, подаривших христианской литературе свои классические творения.

Блаженный Августин может считаться истинным отцом западного христианства. В то время как на Востоке было множество крупных богословов, на Западе Августин не имел себе равных, и его учение доминировало над латинской богословской мыслью до возникновения средневекового схоластицизма.
Личность Августина чрезвычайно привлекательна своей искренностью, глубиной и живостью ума, а конкретность и непосредственность его интересов делают блаженного Августина не просто интересным, но и очень близким нам человеком.

1 Жизнь Августина Блаженного

Августин родился 13 ноября 354 года в городе Тагасте, в Северной Африке, Отец его был язычником, мать - святая Моника - глубоко религиозной христианкой. В 370 году Августин поехал учиться риторике в столицу Африки Карфаген. Обучение велось на латинском и греческом языках, но за всё время Августин так и не выучил греческий язык, зато повысилась его профессиональная подготовка в области риторики. Он всегда осознавал язык как орудие творчества, для него язык как средство общения был искусством.

В девятнадцать лет Августин знакомится с манихейским учением. В Карфагене, космополитическом городе, где процветали разнообразнейшие секты и верования манихейство пользовалось значительной популярностью. Манихейское влияние навсегда оставило след в мысли блаженного Августина.

После получения образования, св. Августин начал преподавать риторику. В это время он жил с женщиной, которая была его подругой в течение многих лет. У них родился сын, Адеодатус, это был его единственный ребенок, и Августин в своих писаниях всегда говорит о нем с особенной нежностью.

В 383 году он переехал в Рим и прожил там некоторое время, занимаясь преподаванием риторики. Вскоре переехал оттуда в Милан, где епископом был великий Амвросий, который произвел неизгладимое впечатление на Августина и придал определенно христианское направление его духовному развитию.

Окончательное обращение Августина в христианство необычайно трогательно и убедительно описано в книге VIII знаменитой «Исповеди». Это событие перевернуло всю жизнь Августина. В апреле 389 года крестился, в 391 году был рукоположен в пресвитера и всю остальную жизнь провел в африканском городе Гиппоне, епископом которого он сделался в 395 году. Он оставался епископом гиппонийским в продолжение 35 лет, до самой своей смерти. В этот период он написал много сочинений, а также принимал активное участие в церковной жизни. Он сделался незаменимым участником всех африканских соборов. Будучи богословом и ритором, Августин фактически возглавил церковную жизнь Африки. Его громадная популярность и влияние позволили ему внести большой вклад в законодательную деятельность африканской Церкви.

Блаженный Августин умер 28 августа 430 года во время осады Гиппона армией готов.

2 Проблема человека глазами Августина Блаженного

В автобиографическом сочинении «Исповедь» Августин описывает свою жизнь в терминах мистического и духовного опыта, он говорит о том периоде своей жизни, когда, уже освободившись от манихейства, он еще не обратился в христианство: "Пытаясь вывести строй моей мысли из пучины, погружался вновь, и часто делая усилия, я погружался опять и опять". Эта книга есть сви-

детельство неукротимой силы его веры, внутренней честности, пылкости, фантазии и свободы ума.

Главной проблемой является проблема конкретного я, человека как невоспроизводимого индивида, как личности в ее отдельности и особенности. "Я сам, — говорит Августин, — стал для меня самого ощутимой проблемой, большим вопросом , я не осознаю всего, что я есть". Такими словами Августин даёт нам понять, что он стал наблюдателем своей жизни со стороны, но также он обращается и во внутренний мир нашей души, где только и следует искать истину. Он постоянно говорит о себе в своей "Исповеди", не утаивая ничего, рассказывает не только о родителях, родине, людях, ему дорогих, но обнажает душу свою во всех ее тончайших изгибах, велениях и интимных переживаниях.

Например, «Что извлек я, несчастный, из того, вспоминая о чем, я сейчас краснею, особенно из того воровства, в котором мне было мило само воровство и ничто другое? ... И однако, насколько я помню мое тогдашнее состояние духа, я один не совершил бы его. Следовательно, я любил здесь ещё сообщество тех, с кем воровал…».
Анализируя свою жизнь, св. Августин обнаруживает в глубине своего существа пустоту, отсутствие Бога у живущего во грехе. Вот как он об этом говорит: «…я смеялся над этими святыми слугами и пророками Твоими. К чему привел этот смех? Только к тому, что Ты насмеялся надо мной: постепенно и потихоньку меня довели до абсурдной веры, например, в то, что винная ягода, когда её срывают, и дерево, с которого она сорвана, плачут слезами, похожими на молоко».

Автор неоднократно говорит о своих грехах, он действительно исповедуется перед Богом. Я поняла, что в этом и есть истинная ценность Исповеди, её надо изучать, перечитывать, отыскивая таким образом образец внутренней жизни, овладевая искусством размышления, умением преобразовать самые скромные события в жертву хвалений.

Могу сказать, что исповедь – это выражение человеческих чувств, очищение души. Утверждение, что человек состоит из души и тела, непосредственно связано с идеей о двух уровнях познания. На одном уровне познание связано с телесными ощущениями: мы видим, слышим и т. д. и таким образом узнаем об изменчивых предметах. Такое знание нестабильно, непостоянно. Но существует, кроме того, познание души. Душа способна постигать неизменные, постоянные объекты. Душа бессмертна. Доказательства бессмертия души Августин углубляет и дополняет. Так, он исходит из самосознания простоты и духовности, из чего следует неразрушимость души. В другом месте он выводит бессмертие души из присутствия в ней вечной истины: "Если бы душа была смертной, то с ней умерла бы и Истина". Душа в отношении ко всему телесному обладает автономией и спонтанной активностью, поскольку вместе с разумом она оценивает и судит на основе тех критериев, в которых присутствует некий "плюс", относительно телесных объектов. Последние, как известно, текучи, изменчивы и несовершенны, между тем критерии оценки, которыми душа обладает, неизменны и совершенны. Это особенно убедительно, когда мы оцениваем чувственные объекты в свете математических, геометрических, эстетических концепций, или же когда судим о поступках в функции этических параметров.

Августин Аврелий желает познать свою душу путем исповедования, что является главной целью его труда. Он говорил, что исповедуется в том, что о себе знает и в том, чего о себе не знает. Знание и познание возможно только благодаря Богу. Именно Он дает человеку постичь что-то.

Для познания есть и другой путь, рациональный. Мы собираем воедино всевозможные обрывки информации из различных уголков памяти, а также отвлеченные знания о закономерностях, соотношениях, числах, в общем, о том, что не может быть непосредственно доставлено в память ни одним из органов чувств.

Св. Августин говорил: «И мои душевные состояния хранит память, только не в том виде, в каком их когда-то переживала душа, а в другом, совсем разном, соответствующим силе памяти». Действительно воспоминания о переживаниях остаются, но они либо не вызывают прежних эмоций, либо эмоции не соответствуют переживаниям. Получается, что в памяти находятся все сведения, полученные человеком при изучении наук. «Все мои знания о грамматике, о диалектике, о разных видах вопросов живут в моей памяти, причем ею удержан не образ предмета, оставшегося во мне, а самый предмет. Это не отзвучало и не исчезло, как голос, оставивший в ушах свой след». Августин полагает, что мысли запрятаны в отдаленных пещерах памяти, и он не смог бы о них подумать, если бы кто-нибудь не побудил его откопать их. И когда он извлечет их, то должен свести их вместе, так в уме происходит процесс собирания, что Августин назвал «обдумыванием».

Вот, например, в памяти хранятся душевные состояния, но сохранить эти переживания, так как они были когда-то пережиты уже нельзя, это может быть печаль, которую потом мы переживаем более спокойно. «Память это как желудок души, а радость и печаль – это пища, сладкая и горькая: вверенные памяти, они как бы переплетены в желудок, где могут лежать, но сохранить вкус не могут». Это все сила памяти, сила ума: мы вспоминаем то, что знали раньше, помнили в определенный период, в нужный момент эта информация вновь всплывает.

Так можно сказать, что Бог живет в памяти человека, потому что он его помнит: «Ты живешь в ней, потому что я помню Тебя с того дня, как узнал Тебя, и в ней нахожу Тебя, Тебя вспоминая».

Знание здесь как припоминание, новое обретение вечных образов, которые уже заложены Богом в памяти человека. В памяти заключено все, абсолютно все, что только можно знать.

Бог для Августина символ счастливой жизни, радости. «И настоящая счастливая жизнь в том, чтобы радоваться Тобой, от Тебя, ради Тебя: это настоящая счастливая жизнь, и другой нет».

Прочитав «Исповедь», я заметила, что Августин чаще всего говорит о своих грехах, это и является проблемой каждого из нас. Причиной появления всех бед человека служит грех, совершенный ранее, в этом были убеждены многие язычники периода поздней античности.

Считается, что при достижении взрослого возраста, когда человек уже располагает свободной волей, он способен к сознательному совершению греха. На это Августин возражал, грех есть не только результат свободного выбора: он является принадлежностью самой падшей природы человека. Если человек не с Христом, значит, он против Христа. А как можно быть против Христа, если непосредством греха? Следовательно, некрещеные младенцы тоже греховны.

Августин вслед за Апостолом Павлом настаивал, что часто мы

Делаем то, чего не желаем, или же, напротив, желаем того, чего не в

Состоянии сделать, а, следовательно, воля и поступки не связаны друг с

Другом - мы грешим вопреки своей воле.

Вот как он описывает конфликты воли: "То был я, который хотел, я, который не хотел: то был именно я, который желал одержимо этого, отвергая безоглядно другое. Почему боролся я с самим собой, раздирая себя самого".

Чаще такое состояние у человека бывает, когда перед ним стоит выбор. Это значит, что он является свободным. Выбор мы делаем благодаря воле, но в таком случае он может быть не рациональным, т.е. не имеющим разумного обоснования, ошибочных. В таком выборе и заключается грех.

Заключение.

Итак, исповедь – это выражение своих чувств, душевного состояния, очищение души. Исповедование осуществляется путем повиновения в своих грехах, которые являются проблемой человека. Читая «Исповедь», находишь в ней образцы себя, а также схожие психологические процессы, которые в большей или меньшей степени переживаем мы все, но не все одинаково грешны перед богом, для каждого человека это субъективно. Вот и автор рассмотренного мною произведения описывает проблему конкретного «я», являющейся для нас образцом, что поможет нам разобраться в себе и избавиться от грехов.

Список литературы

1. Аврелий Августин. Исповедь – М., 1992 г.
2. Быстрова А.Н. Как написать реферат по философии/ методические указания.- Новосибирск, 2007 г.

Августин (354 - 430)

Хаягрива дас: Августин считал, что душа духовна и бестелесна, но он также полагал, что души индивидуума не существует до рождения. Душа обретает бессмертие только со смертью тела и затем продолжает жить в вечности.
Шрила Прабхупада: Если душа сотворена, как она может быть бессмертна? Как душа может быть иногда не вечна?
Хаягрива дас: Августин обычно говорил, что душа становится бессмертной после своего сотворения, но в некий момент она обретает бытие.
Шрила Прабхупада: Тогда, что он считает смертью?
Хаягрива дас: Августин признает два вида смерти: физическую смерть, когда душа покидает тело, и смерть души, которую испытывает душа, когда Бог отказывается от неё. Когда человек проклинается, он сталкивается не только c физической смертью, но и с духовной смертью души.
Шрила Прабхупада: Фигурально выражаясь, когда личность забывает свое место, она испытывает что-то вроде смерти, но душа вечна. То, что Августин называет духовной смертью, есть забвение. Когда человек теряет сознание, он забывает, кто он такой, но когда он умирает, его сознание уже не возвратится к нему. Конечно, до тех пор, пока человек не обретает свободу от материального существования, он духовно мертв, даже существуя в материальной форме. Забвение своей подлинной сущности - это своего рода смерть. Но когда мы живем в сознании Бога, мы поистине живы. В любом случае душа вечна и выживает при разрушении тела.
Хаягрива дас: Августин полагал, что в некоторых случаях состояние забвения становится вечным.
Шрила Прабхупада: Это не так. Наше сознание всегда можно оживить - это убеждение Движения сознания Кришны. Мы говорим, что человек во время сна находится в бессознательном состоянии, но если вы зовете его снова и снова, звук его имени проникает в его ухо, и он просыпается. Точно так же процесс пробуждает нас к духовному сознанию. Тогда мы можем жить духовной жизнью.
Хаягрива дас: Августин обычно говорил, что Бог навечно отвергает проклятую душу, обрекая ее на вечные муки.
Шрила Прабхупада: Она может быть “вечно отверженной” в том смысле, что она может пребывать в забвении в течение миллионов лет. Это может показаться вечностью, но наше духовное сознание в любой момент можно возродить благодаря хорошему общению, благодаря методу слушания и воспевания.
Поэтому преданное служение начинается со шраванам - слушания. Слушание крайне важно, особенно вначале. Если мы слышим истину от самореализованной души, мы можем пробудиться к духовной жизни и оставаться духовно живыми в преданном служении.
Хаягрива дас: В “Граде Божьем” Августин упоминает два города, или два общества: демоническое и божественное. В одном граде объединяющим фактором является любовь к Богу и дух, а в другом - преобладает любовь к миру и плоть. Августин пишет: “Это две любви, одна из которых свята, а другая - нечестива; одна всеобща, а другая – индивидуалистична; одна - послушна Богу, а другая утверждает себя в соперничестве с Богом”.
Шрила Прабхупада: Аналогичная аллегория приводится в Шримад-Бхагаватам. Тело сравнивается с городом, а душа - с царем этого города. В теле есть девять врат, и царь может покинуть город через эти врата. Подробное описание содержится в Шримад-Бхагаватам.

Хаягрива дас: Августин как будто и признает трансцендентность Бога, но отрицает, что Господь вездесущ как Параматма, сопровождающая каждую индивидуальную душу. Он пишет: “Бог не есть душа всех вещей, а создатель всех душ”.
Шрила Прабхупада: Тогда как понимать то, что Бог всепроникающ? Параматма принимается как Сверхдуша и в Брахма-самхите, и в Бхагавад-гите.
упадраштануманта ча бхарта бхокта махешварах
параматмети чапй укто дехе ’смин пурушах парах
“Есть в этом теле и другой, трансцендентный, наслаждающийся. Это Господь, верховный владыка, который наблюдает за живым существом и санкционирует все его действия и которого называют Сверхдушой ” (Б.- г., 13.23). Бог присутствует в каждом атоме.
виштабхйахам идам критснам
экамшена стхито джагат
“Одной Своей частью Я пронизываю и поддерживаю всю вселенную” (Б.-г., 10.42).
ваданти тат таттва-видас таттвам йадж джнанам адвайам
брахмети параматмети бхагаван ити шабдйате
“Сведущие трансценденталисты, познавшие Абсолютную Истину, называют эту недвойственную субстанцию Брахманом, Парамaтмой или Бхагавaном” (Бхаг., 1.2.11). Безусловно, у Бога есть потенция вездесущести. Это невозможно отрицать.
Хаягрива дас: Августин возражает против утверждения Оригена, что тело подобно тюрьме. Он пишет: “Если бы мнение Оригена и его последователей о том, что материя была сотворена, чтобы души могли быть заключены в теле, как в исправительную колонию за грехи, было истиной, тогда у тех, чьи грехи легче, были бы более легкие и возвышенные тела, а у тех, чьи преступления велики, - более низкие и тяжелые”.

Шрила Прабхупада: Душа, в сущности, есть неотъемлемая частица Бога, но она заточена в разного рода телах. В Бхагавад-гите Кришна говорит:
сарва-йонишу каунтейа муртайах самбхаванти йах
тасам брахма махад йонир ахам биджа прадах пита
“Знай же, о сын Кунти, что все виды жизни порождены материальной природой, а Я - отец, дающий семя” (Б.-г., 14.4). Различные виды выходят из матери, материальной природы. Они есть в земле, воде, воздухе и даже в огне. Однако индивидуальные души - неотъемлемые частицы Всевышнего, который оплодотворяет ими этот материальный мир. Живое существо затем приходит в материальный мир через чрево какой-нибудь матери. Кажется, будто душа появляется из материи, но она состоит не из материи. Души, вечно неотъемлемые частицы Бога, принимают тела различного типа в соответствии с праведными и неправедными поступками или желаниями. Желания души определяют более высокое или более низкое те- ло. В любом случае душа остается той же. Поэтому говорится, что те, кто продвинут в духовном сознании, видят одинаковые души в каждом отдельном теле: будь то тело брахмана или собаки.
видйа-винайа-сампанне брахмане гави хастини
шуни чаива шва-паке ча пандитах сама-даршинах
“Смиренные мудрецы, обладающие истинным знанием, одинаково смотрят на ученого и благовоспитанного брахмана, корову, слона, собаку и собакоеда [неприкасаемого]” (Б.-г., 5.18).
Хаягрива дас: Августин видел в Адаме корень человечества. Он пишет: “Бог знал, насколько
благотворно было бы для этого общества, когда ему часто напоминают, что род человеческий уходит своими корнями к одному человеку именно для того, чтобы показывать, как приятно было бы Богу, если бы люди - хотя их и много - были едины”.
Шрила Прабхупада: Наша ведическая концепция аналогична. Мы говорим, что человечество произошло от Ману. От Ману мы получили санскритское слово манушйах, которое означает “произошедший от Ману” или “человеческое существо”. Сам Ману происходит от Брахмы, первого живого существа. Таким образом, живые существа происходят от других живых существ, а не от материи. Брахма, в свою очередь, происходит от Всевышнего Господа как раджо-гуна аватара. Брахма является инкарнацией раджо-гуны, гуны страсти. В конечном счете, все живые существа происходят от Верховного Существа.
Хаягрива дас: Как и Ориген, Августин считал, что душа создаётся в определенный момент, но в отличие от Оригена он отрицал перевоплощение: “Довольно всем этим приверженцам Платона пугать нас перевоплощением в наказание нашим душам. Перевоплощение смехотворно. Быть того не может, чтобы души возвращались в этот мир за наказанием. Если мы сотворены - даже смертными - благодаря Богу, то как может возвращение в тело - дар Бога - быть наказанием?”
Шрила Прабхупада: Неужели он думает, что если мы получаем тело свиньи или подобной низкой твари, то это не наказание? Почему кто-то получает тело царя Индры или Господа Брахмы, а кто-то тело свиньи или насекомого? Что он скажет о теле свиньи? Если тело - дар Бога, то оно может быть также и божьей карой. Если личность заслуживает награду, оно получает тело Брахмы или царя Индры, а если оно заслуживает наказания - тело свиньи.
Хаягрива дас: А что вы скажете о теле человека? Это дар или наказание?
Шрила Прабхупада: Есть много людей благополучных и страждущих. Страдания и наслаждения приходят к нам в соответствии с телом. Как объясняется в Бхагавад-гите:
матра-спаршас ту каунтейа шитошна-сукха-духкха-дах
агамапайино ’нитйас тамс титикшасва бхарата
“О сын Кунти, счастье и горе приходят и уходят, сменяя друг друга, как зима и лето. Они возникают от соприкосновения чувств с объектами восприятия, о потомок Бхараты, поэтому нужно научиться терпеливо переносить их, оставаясь невозмутимым” (Б.-г., 2.14). Старый человек может быть очень чувствителен к холоду, в то время как ребёнок может его и не ощущать. Восприятие относительно и зависит от тела. Животное может бегать без одежды и не чувствовать холода, а человек не может. Таким образом, источником наслаждения и страдания является тело. Мы можем рассматривать это или как наказание, или как вознаграждение.
Хаягрива дас: По Августину, душа каждого индивидуального человека не обязательно приговаривается к страданиям на земле за свои собственные желания или грехи, а за первородный грех Адама, первого человека. Он пишет: “Когда первая чета (Адам и Ева) была наказана Божьим судом, весь род человеческий... присутствовал в первом человеке. И то, что было порождено, - уже человеческая природа, не изначально созданная, а то, чем она стала после первого прегрешения их прародителей и суда над ними, - по крайней мере, это относится к греховному и смертному началу в людях”. В этом смысле индивидуум принимает на себя карму всего рода.
Шрила Прабхупада: Если это так, то почему он называет тело даром. Почему он говорит, что это не наказание? Первый человек был наказан, наказан был и человек после него и так далее. Иногда болезнь отца передается по наследству сыну. Разве это не форма наказания?
Хаягрива дас: Тогда человеческая форма - уже само по себе наказание?
Шрила Прабхупада: Да. И в то же время можно рассматривать человеческую жизнь как дар, потому что она дается Богом. Нам следует думать, что если Господь дал нам это тело в наказание, то это Его милость, потому что, подвергаясь наказанию, мы можем очиститься и продвинуться к Богу. Преданные думают таким образом. Хотя это тело есть форма наказания, мы считаем его наградой, потому что, претерпевая наказание, мы продвигаемся, приходя к реализации Бога. Даже если тело дается Богом для того, чтобы мы могли исправиться, его, таким образом, можно считать даром.
Хаягрива дас: По Августину, физическое тело предшествует духовному: “Что посеяно в природное тело, то взращивает духовное тело. Если есть природное, то есть и духовное тело. Но первым является не духовное, а физическое. Первый человек был из земли; второй - с небес... Но тело, которое принадлежит животворящему духу, станет духовным и бессмертным и ни при каких условиях не будет способно умереть. Оно будет бессмертным так же, как бессмертна сотворенная душа”.
Шрила Прабхупада: Почему он говорит о бессмертии только в связи с человеком? Каждое живое существо обладает бессмертным телом. Как мы говорили, попадание в смертное тело есть вид наказания. Индивидуум претерпевает эволюционный процесс от низших видов к высшим. Каждая душа - неотъемлемая частица Бога, но благодаря неким греховным действиям живое существо приходит в материальный мир. В Библии говорится, что Адам и Ева потеряли Рай из-за непослушания Богу и попали в материальный мир. Душа принадлежит небесному раю, планетам Кришны, но так или иначе она пала в этот материальный мир и приняла тело. В соответствии с нашей деятельностью, мы поднимаемся или деградируем, становимся то полубогом, то человеческим существом, то животным, то деревом, то растением. Но в любом случае, душа всегда остается в стороне от материального тела. Это подтверждается в ведической литературе. Наша подлинная духовная жизнь начинается тогда, когда мы избавляемся от материального загрязнения, или переселения.
Хаягрива дас: Говоря о мире, Августин пишет: “Мир между смертным человеком и Его создателем состоит в последовательном послушании, управляемом верой, по вечному Закону Божьему; мир между человеком и человеком состоит в регулированном содружестве... Мир в небесном граде заключается в совершенно упорядоченной и гармоничной общности тех, кто находит свою радость в Боге и друг в друге в Боге. Мир в его окончательном значении - это спокойствие, которое приходит от порядка”.
Шрила Прабхупада: Мир означает прийти в соприкосновение с Верховной Личностью Бога. Человек в невежестве полагает, что он наслаждается этим миром, но когда он соприкасается с Верховной Личностью Бога, верховным контролирующим, он понимает, что наслаждающийся - Бог. Мы - слуги, чье назначение - доставлять Богу наслаждение. Слуга обеспечивает нужды своего хозяина. На самом деле хозяину ничего не нужно, но он наслаждается обществам своих слуг, которые, в свою очередь, наслаждаются Его обществом.
Человек, служащий народу, очень счастлив, когда получает хороший пост в правительстве, а хозяин счастлив обрести очень верного слугу. Таковы взаимоотношения между индивидуальной душой и Богом, и когда эти взаимоотношения разрываются, говорится, что индивидуальная душа существует в майе. Когда эти взаимоотношения восстанавливаются, индивидуум пребывает в своем духовном сознании, которое мы называем сознанием Кришны, благодаря которому он понимает, что Верховный Бог - подлинный наслаждающийся и владелец, а также Верховное Существо. Когда мы постигаем трансцендентные качества Бога, мы становимся счастливыми и обретаем мир.
Хаягрива дас: Августин считал, что ни деятельности, ни медитации самой по себе недостаточно. Необходимо, чтобы одна дополняла другую: “Человек не должен быть настолько привержен к размышлениям о Боге, чтобы во время размышлений не думать о нуждах своего соседа, равно как он не должен быть и столь поглощен деятельностью, чтобы обходиться без размышлений о Боге”.
Шрила Прабхупада: Если вы не думаете о Боге, как вы можете быть деятельным в служении Ему? Действительная медитация это медитация на Верховную Личность Бога, или Параматму, пребывающую в глубине сердца. Однако деятельность и медитация должны идти рука об руку. Если мы сидим и думаем о Боге, это похвально, но еще лучше, если мы трудимся для Бога, как Бог того желает. Если вы любите меня и просто сидите и думаете обо мне, это похвально. Это можно считать медитацией. Однако, если вы любите меня, лучше чтобы вы выполнили мои повеления. Это более важно.
Хаягрива дас: Августин представлял духовный мир как мир, в котором движения духовных тел “будут столь невыразимо прекрасны, что я не осмеливаюсь сказать о них ничего, кроме того, что они будут столь же уравновешены, столь грациозны и столь прекрасны, каким становится место, в котором нет ничего неподобающего. Где бы ни пожелал оказаться дух, там в мгновение ока окажется тело... Бог будет источником всяческого удовлетворения. Он будет завершением всех наших желаний, объектом нашего бесконечного созерцания, неиссякаемой любви, нашего неустанного восхваления... Души, пребывающие в блаженстве, будут по-прежнему обладать свободой воли, но грех не будет иметь силы соблазнить их”.
Шрила Прабхупада: Да, грех не может коснуться того, кто остается в соприкосновении с Богом. По нашему желанию мы связываемся с гунами материальной природы и получаем различные типы тел. Природа, как посредник Кришны, предоставляет нам возможность, обеспечивая нас материальным телом, которое подобно машине. Когда сын настаивает: “Папа, дай мне велосипед”, - любящий отец уступает. Как объясняется в Бхагавад-гите:
ишварах сарва-бхутанам хрид-деше ’рджуна тиштхати
бхрамайан сарва-бхутани йантрарудхани майайа
“Верховный Господь, о Арджуна, пребывает в сердце каждого и направляет скитания всех живых существ, которые словно находятся в машине, созданной материальной энергией” (Б.-г., 18.61). Верховный Отец, Кришна, находится в глубине сердца каждого. По желанию живого существа Отец доставляет ему тело, изготовленное из материальной энергии. Это тело обречено на страдания, но духовные тела на Вайкунтхах не подвержены рождению, старости, болезням и смерти, а также тройственным страданиям. Они вечны и исполнены знания и блаженства.
Хаягрива дас: По Августину, ум, рассудок и душа - одно и то же.
Шрила Прабхупада: Нет, это разные сущности. Ум действует в соответствии с интеллектом, а интеллект у разных живых существ разный. Ум у них тоже разный. Интеллект собаки не равен интеллекту человеческого существа, но нельзя сказать, что у собаки нет души. Душа помещается в разные тела, которые обладают разными типами интеллекта, разным образом мыслей, действий, ощущений и желаний. Ум и интеллект отличаются в зависимости от тела, но душа везде остается той же самой.
Хаягрива дас: Отождествляя душу с телом и рассудком, Августин мог оправдывать убийство животных. Он пишет: “Действительно, некоторые люди пытаются допустить натяжку в истолковании запрета (“Не убий”), чтобы защитить зверей и скот и поставить вне закона убийство таких животных. Но почему тогда не включить сюда и растения и все прочее, имеющее корни и питающееся от почвы. Оставив весь этот вздор, мы не относим “Не убий” ни к растениям, потому что у них нет чувств, ни к неразумным животным, которые летают, плавают, бегают или ползают, потому что они не связаны с нами ни близостью, ни общими узами. По мудрому закону творца они предназначены в употребление нам, мертвыми или живыми. Нам остается отнести заповедь “Не убий” лишь к человеку, к самому себе или к другим”.
Шрила Прабхупада: Библия гласит “Не убий” без каких-то оговорок. Ведическая философия допускает, чтобы одно живое существо служило пищей другому живому существу. Это естественно. Как утверждается в Шримад-Бхагаватам, животные с руками поедают животных без рук. Четвероногие животные поедают тех, кто не может передвигаться, а также растения и овощи. Таким образом, слабый служит пищей сильному. Таков закон природы. Однако наша философия сознания Кришны основана не на том обстоятельстве, что растительная жизнь менее чувствительна, чем животная жизнь, а животная жизнь менее чувствительна, чем человеческая жизнь. Мы смотрим на всех человеческих существ, животных, растения и деревья как на живые существа, духовные души. Мы можем есть животных или растения - в любом случае мы неизбежно должны есть каких-то живых существ. Следовательно, это становится вопросом выбора. Помимо вегетарианской или невегетарианской диеты, нас в основном интересует Кришна прасадам. Мы принимаем только остатки того, что ест Кришна. В Бхагавад-гите Кришна говорит: патрам пушпам пхалам тойам йо ме бхактйа прайаччхати тад ахам бхактй-упахритам ашнами прайататманах “Если человек с любовью и преданностью поднесёт Мне листок, цветок, плод или немного воды, Я непременно приму его подношение” (Б.-г., 9.26). Это наша философия. Мы заботимся о том, чтобы есть остатки пищи Кришны, которую мы называем прасадам, милостью. Нам не следует притрагиваться к мясу или чему бы то ни было, чего нельзя предложить Кришне.
йаджна-шишташинах санто мучйанте сарва-килбишаих
бхунджате те тв агхам папа йе пачантй атма-каранат
“Преданные слуги Господа освобождаются от всех видов греха, ибо едят пищу, которая была принесена в жертву Господу. Те же, кто готовят пищу ради того, чтобы самим наслаждаться ею, воистину, вкушают один лишь грех” (Б.-г., 3.13).

Из книги "Диалектический спиритуализм"

Виднейший теолог и философ западно-христианской церкви Аврелий Августин (354–430) оказал огромное влияние на все дальнейшее развитие христианской мысли, этических взглядов и церковного устройства. Им написано 93 сочинения в 232 книгах.

Литературное наследие Блаженного Августина включает ряд философских произведений, среди которых: «О блаженной жизни», «О порядке», «О количестве душ», «О бессмертии души» и другие.

В первых трех сочинениях Аврелий Августин излагает свои размышления о душе в форме бесед, в которых участвуют он сам, его ученики, мать, братья и другие. Аврелий повествует:

«Когда все расселись и настроились слушать, я спросил:

Согласны ли вы, что мы состоим из души и тела?

Все согласились…

- …Поскольку все согласны, что человек не может быть ни без тела, ни без души, я спрашиваю: ради чего из них двоих мы нуждаемся в пище?

Ради тела, - ответил Лиценций.

Остальные же засомневались и стали рассуждать о том, что пища скорее необходима не для тела, но для жизни, а жизнь, между тем, принадлежит только душе.

Кажется ли вам, - сказал я тогда, - что пища имеет отношение к той части, которая, как мы это наблюдаем, от пищи возрастает и делается крепче?

С этим согласились все, за исключением Тригеция, который возразил:

Отчего же я не продолжаю расти вследствие своей прожорливости?

Все тела, - ответил я, - имеют свой, природою установленный размер, перерастать который они не могут; однако они делаются меньше в объеме, если им недостает пищи, как это легко заметить на примере животных. И никто не сомневается, что тела всех животных худеют, лишившись пищи.

Худеть, - заметил Лиценций, - отнюдь не значит уменьшаться.

Для того, чего мне хотелось, достаточно и сказанного. Ибо вопрос в том, принадлежит ли телу пища? А она принадлежит ему, потому что тело, когда его лишают пищи, доводится до худобы.

Все согласились, что это так.

Не существует ли, - спросил я, - и для души своей пищи?

Представляется ли вам пищей души знание?

Именно так, - отвечала мать, - я полагаю, что душа питается ничем иным, как постижением вещей и знанием.

Когда Тригецию это мнение показалось сомнительным, мать сказала ему:

Не сам ли ты ныне показал нам, откуда и где питается душа? Ибо после одного обеденного блюда ты сказал, что не заметил, какой мы пользовались посудой, потому что думал о чем-то другом, хотя от самого блюда не удерживал ни рук, ни зубов.

Итак, там, где был в тот момент твой дух, оттуда и такого рода пищей, поверь мне, питается и твоя душа, питается умозрениями и размышлениями, если может через них познать что-нибудь.

Не согласны ли вы, - сказал я, когда они шумно заспорили об этом предмете, - что души людей ученейших как бы в своем роде полнее и больше, чем души несведущих?

Все согласились.

Значит, будет правильно сказать, что души тех людей, которые не обогащены никакой наукой, не насыщены никаким добрым познанием, - души тощие и как бы голодные?

Полагаю, - возразил Тригеций, - что души и таких людей бывают полны, но только полны пороков и распутства.

То, что ты упомянул, - сказал я, - представляют собою некоторого рода бесплодие и как бы голод духа. Ибо как тело, когда его лишают пищи, почти всегда подвергается всевозможным болезням, так же точно и души тех людей полны таких недугов, которые свидетельствуют об их голодании. На этом основании древние назвали матерью всех пороков распутство, потому что оно представляет собою нечто отрицательное, т. е. потому что оно - ничто. Противоположная этому пороку добродетель называется воздержанностью. Таким образом, как эта последняя получила свое название от плода из-за определенной духовной производительности, так то названо распутством от бесплодности, т. е. от ничто: ибо ничто есть все то, что уничтожается, что разрушается, что исчезает и как бы постоянно погибает. От того и называем мы подобных людей погибшими. Противоположное же этому есть нечто пребывающее, постоянное, остающееся всегда таким же: такова добродетель, значительная и самая прекрасная часть которой называется умеренностью или воздержанностью. Если же это представляется вам не настолько ясным, чтобы вы могли понять, то согласитесь со мною в том, по крайней мере, что как для тела, так и для души, - поскольку и души несведущих как бы полны, - существует пища двух родов: одна - здоровая и полезная, другая - нездоровая и зловредная. <…>

…А откуда душа ведет свое начало, - спросил Августин своих учеников, - зачем она живет в этом мире, насколько зависит от Бога, что имеет своего собственного и что вносит в ту или иную природу, насколько подлежит смерти, в чем оправдывается ее бессмертие - разве все эти вопросы не заслуживают того, чтобы заняться их изучением? Без сомнения - да!»

В сочинении «О количестве душ» Августин излагает свои мысли в форме диалога с Еводием.

Августин. Перечисли коротко, что ты желаешь услышать о душе.

Еводий. Изволь: у меня это подготовлено долгими размышлениями. Я спрашиваю: откуда душа, какова она, сколь велика, зачем она дана телу, какой она становится, когда входит в тело, и какою - когда оставляет его?..

Августин. Отчизна души, я полагаю, есть сам сотворивший ее Бог. Но субстанцию души я назвать не могу. Я не думаю, чтобы она была из тех обыкновенных и известных стихий, которые подпадают под наши телесные чувства: душа не состоит ни из земли, ни из воды, ни из воздуха, ни из огня, ни из какого-либо их соединения. Если бы ты спросил меня, из чего состоит дерево, я назвал бы тебе эти четыре общеизвестные стихии, из которых, нужно полагать, состоит все подобное, но если бы ты продолжал спрашивать: из чего состоит сама земля, или вода, или воздух, или огонь, - я уже не нашелся бы, что ответить. Также точно, если спросят: из чего составлен человек, я отвечу: из души и тела, и если еще спросят о теле, я сошлюсь на указанные четыре стихии. Но при вопросе о душе, которая обладает своей особенной субстанцией, я нахожусь в таком же затруднении, как если бы спросили: из чего земля?

Еводий. …Теперь прошу объяснить мне, какова она.

Августин. Мне кажется, что она подобна Богу. Ведь ты, если не ошибаюсь, спрашиваешь о душе человеческой.

Еводий. Этого-то именно я и желал, чтобы ты объяснил мне, каким образом душа подобна Богу, когда о Боге мы верим, что Он никем не создан, человеческая же душа, как ты сам сказал выше, создана Богом.

Августин. Как, ты полагаешь, что Богу трудно было создать нечто подобное Себе? Разве ты не видишь, что это по силам даже нам, причем в самых разнообразных видах?

Еводий. Но ведь мы производим смертное, а Бог создал душу, как мне кажется, бессмертную. Или ты думаешь иначе?.. Теперь скажи, сколь велика душа?

Августин. В каком смысле ты спрашиваешь, сколь она велика? Я не понимаю, спрашиваешь ли ты о ее широте, долготе, толщине, или обо всем этом вместе, или желаешь знать, какой она обладает силой. Мы имеем, например, обыкновение спрашивать, сколь велик был Геркулес, т. е. скольких футов достигал его рост, равно и сколь велик был сей муж, т. е. сколь велика была его сила и доблесть.

Еводий. Я желаю знать о душе и то и другое.

Августин. Но первое не может быть не только разъяснено, но даже и мыслимо о душе. Ибо о душе никоим образом нельзя предполагать, чтобы она была или длинна, или широка, или как бы массивна: все это телесное… Поэтому сколь велика душа, - если исследовать ее в означенном направлении, - я сказать не могу, но могу утверждать, что она не длинна, не широка, не обладает массой и не имеет ничего, что обыкновенно определяется при измерении тел… <…>

Августин. Скажи мне, пожалуйста: то, что называется памятью, не кажется ли тебе пустым именем?

Еводий. Кому же так может казаться?

Августин. Считаешь ли ты ее принадлежностью души, или тела?

Еводий. И в этом сомневаться смешно. Разве можно верить или быть убежденным, что бездушное тело что-нибудь помнит?

Августин. Помнишь ли ты город Медиолан?

Еводий. Конечно.

Августин. Стало быть, не видя его в настоящее время глазами, ты видишь его душой?

Еводий. Совершенно верно…

Августин. Но если душа так же мала по объему, как и ее тело, то каким образом в ней могут отпечатлеваться столь великие образы, что она может представлять в своем воображении и города, и обширные области, и всякие иные громады? Я желал бы, чтобы ты несколько внимательнее подумал над тем, сколько великого и как много содержит в себе наша память, которая, в свою очередь, содержится в душе…

Еводий …Я согласен, что душа не есть тело или что-нибудь телесное; но скажи же мне наконец, что она такое?

Августин. …Если же ты хочешь, чтобы я определил тебе душу, и поэтому спрашиваешь, что такое душа, то я легко отвечу тебе.

Душа, по моему мнению, есть некоторая субстанция, причастная разуму, приспособленная к управлению телом…Мы напрасно, по-моему, стараемся отыскать величину души, которой она не имеет, коль скоро мы согласились, что она лучше линии. И если из всех плоских фигур самая лучшая есть та, которая очерчивается круговой линией, а в этой фигуре, по учению разума, нет ничего лучше и могущественнее точки, которая, в чем не сомневается никто, частей не имеет, то что удивительного в том, что душа нетелесна и непротяженна, хотя и настолько сильна, что от нее зависит управление всеми членами тела и она представляет собою как бы средоточие всех телесных движений?

Но как середина глаза, которая называется зрачком, есть не что иное, как известная точка глаза, в которой, однако же, такая сила, что с какого-нибудь возвышенного места может видеть и охватывать половину неба, пространство которого беспредельно, так не противоречит истине и то, что душа не имеет никакой телесной величины, определяемой тремя указанными измерениями, хотя и может представлять в своем воображении какие угодно громады тел. Но не многим дано посредством самой души созерцать душу, т. е. чтобы душа видела саму себя; видит же она посредством ума… Поверь мне, что о душе следует мыслить нечто великое, но великое безо всякого представления о массе. <…>

Августин. …Правильно говорится о душе, что она как бы растет, когда учится, и, напротив, уменьшается, когда забывает, но говорится это в переносном смысле… При этом нужно остерегаться, чтобы при слове «растет» не представлять себе, будто она занимает большее пространство; нужно представлять, что, становясь более сведущей, она приобретает для своей деятельности большую силу, чем она имела прежде…

Еводий. Не могу с тобой не согласиться; и, тем не менее, я сокрушаюсь, что душа наша является такою во всех отношениях невежественной и скотской, какою мы ее видим в новорожденном младенце. Почему она не приносит с собой никакого знания, коль скоро вечна?

Августин. Ты поднимаешь великий вопрос, и притом такой, по которому мнения наши до такой степени противоречат друг другу, что тебе кажется, будто душа не принесла с собой никакого знания, а мне кажется, напротив, что принесла все, и что так называемое учение есть не что иное, как припоминание и представление прошедшего в настоящем. <…>

Августин. …Теперь же, если хочешь, выслушай, или лучше - узнай, какова душа не по объему места и времени, а по силе и могуществу, ибо таковы, если помнишь, наши первоначальные предположения и распорядок. О числе же душ, хотя и это относится к тому же вопросу, я не знаю, что тебе сказать… Поэтому выслушай от меня то, что, по моему мнению, ты можешь выслушать с пользой…

Еводий. Согласен…

Августин. …Прежде всего, однако, я урежу твои слишком широкие и безграничные ожидания: не думай, что я буду говорить о всякой душе, но только - о человеческой, о которой одной мы должны заботиться, если обязаны заботиться о себе. Итак, во-первых, она, как это легко видеть всякому, животворит своим присутствием это земное и смертное тело; собирает его в одно и содержит в единстве, не дозволяя ему распадаться и истощаться; распределяет питание равномерно по членам, отдавая каждому из них свое; сохраняет его стройность и соразмерность не только в том, что касается красоты, но и в том, что касается роста и рождения… Теперь… обрати внимание на то, какую силу обнаруживает душа в чувствах и в самом движении существа более наглядно одушевленного, - в чувствах и в движении, в которых у нас нет ничего общего с теми, которые прикреплены к месту корнями.

Душа простирается в ощущение и в нем чувствует и различает теплое и холодное, шероховатое и гладкое, твердое и мягкое, легкое и тяжелое. Затем, вкушая, обоняя, слушая, видя, она различает бесчисленные особенности вкусов, запахов, звуков, форм…

Силой привычки привязывается к вещам, через среду которых проводит тело и которыми тело поддерживает, и отрывается от них, будто от членов, с болью; эта сила привычки, не разрываемая самой разлукой с вещами и промежутком времени, называется памятью. Но всю эту силу, как согласится каждый, душа проявляет и в бессловесных животных.

Итак, поднимись на третью ступень, которая составляет уже собственность человека, и представь эту память бесчисленных вещей, не приросших силою привычки, а взятых на сохранение и удержанных наблюдательностью и при помощи условных знаков; эти разные роды искусств, возделывание полей, постройки городов, многоразличные чудеса разнообразных сооружений и великих предприятий, изобретения стольких знаков в буквах, в словах, в телодвижениях, во всякого рода звуках, в живописи и ваянии; столько языков у народов, столько учреждений, то новых, то восстановленных; такую массу книг и всякого рода памятников для сохранения памяти и такую заботливость о потомстве; эти ряды должностей, властей, почестей и санов в быту ли то семейном, или в государственном внутреннем и военно-служебном, в светском ли то или в священном культе; эту силу соображения и вымысла, потоки красноречия, разнообразие поэтических произведений, тысячи видов подражания ради потехи и шутки, искусство музыкальное, точность измерений, науку вычислений, разгадку прошедшего и будущего на основании настоящего. Велико все это и вполне человечно. Но все это богатство еще обще, с одной стороны, душам ученым и неученым, с другой, - добрым и злым».

В сочинении «О бессмертии души» приводится ряд доказательств вечности души. Вот что Августин пишет об этом:

«1. Если наука существует в чем-нибудь (а существовать она может только в том, что наделено жизнью), и если она существует всегда (а, коли так, то вместилище ее тоже должно быть вечным), то, следовательно, то, в чем существует наука, живет вечно. К такому выводу приходим мы, т. е. наша душа, а так как делать правильные умозаключения без науки нельзя, а без науки может существовать только та душа, которая лишена ее в силу своей природы, то, значит, в человеческой душе наука существует.

Итак, поскольку наука существует, то она непременно существует где-нибудь (ведь не может же она существовать в «нигде»).

Точно так же не может она существовать в чем-нибудь таком, что лишено жизни, ибо мертвое ничего не знает и не познает, в том же, что не знает и не познает, наука существовать не может…

Затем, когда мы производим умозаключения, то это бывает делом души. Ибо это дело лишь того, что мыслит; тело же не мыслит; да и душа мыслит без помощи тела, потому что когда мыслит- от тела отвлекается… Тело не может помогать душе в ее стремлении к пониманию… Все же, что знает душа, она имеет в себе, и все, что обнимается знанием, относится к какой-либо науке. Ибо наука есть знание каких бы то ни было вещей. Следовательно, душа человеческая живет всегда.

2. Разум, несомненно, есть или сама душа, или же он пребывает в душе. Но разум наш лучше, чем наше тело, а наше тело - некоторая субстанция. Быть же субстанцией лучше, чем быть ничем. Следовательно, разум не есть ничто. Затем, если в теле существует какая-либо гармония, она необходимо существует, как субъект, именно в теле, неотделимо от него; и ничего в этой гармонии не предполагается такого, что с одинаковой необходимостью не существовало бы в теле, как субъект, с которым неразделима сама гармония. Но тело человеческое подлежит изменениям, а разум неизменен. Ибо изменчиво все, что не существует всегда одинаковым образом. А два, и четыре, и шесть существуют всегда одинаково и неизменно - они всегда остаются теми же, что они есть: в четырех содержится два и два, но в двух столько не содержится - два не равняются четырем. Основное положение это неизменно - следовательно, оно и есть разум. Но когда изменяется субъект, не может не изменяться то, что существует в субъекте неотделимо от него. Итак, душа не есть гармония тела. С другой стороны, смерть не может быть присущей вещам, не подлежащим изменению. Следовательно, душа живет всегда, независимо от того, есть ли она сам разум, или разум существует в ней, но существует нераздельно.

3…Нет движения без субстанции, а всякая субстанция или живет, или не живет; все же, что не живет, бездушно; и действия бездушного не существует. Следовательно, то, что приводит в движение так, что само не изменяется, может быть только живой субстанцией…

4. Если есть в душе нечто неизменное, что без жизни существовать не может, то в душе необходимо есть и жизнь вечная. Дело же обстоит именно так, что если есть первое, будет и второе. Но первое есть. Ибо, не упоминая о другом, кто осмелится утверждать, что основания чисел изменчивы; или что какое-либо искусство обязано своим существованием не разуму; или что искусство не существует в художнике, хотя бы он и не употреблял его в дело; или что оно может существовать вне его души, или там, где нет жизни; или что неизменное может когда-нибудь не быть; или что наука - это нечто одно, а разум - совсем другое? Хотя мы и говорим о той или иной науке, что она есть как бы некоторый свод разумных положений, однако мы можем с полным на то основанием называть и представлять науку как тот же самый разум…

…Наука же, очевидно, не только существует в душе знающего ее, но и нигде не существует, если не в душе, и притом - с нею нераздельно. Ведь если бы наука отделилась от души или существовала вне души, она или существовала бы в «нигде», или переходила бы последовательно из души в душу…

А если бы наука переходила из души в душу, переставая быть в одной, чтобы установить местопребывание в другой, то всякий, обучающий науке, неизменно бы ее терял, а каждый обучаемый постигал бы ее только благодаря забвению или смерти учащего.

Если же это, как оно и есть в действительности, в высшей степени нелепо и ложно, то душа человеческая бессмертна. <…> Все истинные разумные положения существуют в тайниках ее, хотя вследствие неведения или забвения и кажется, что она имеет их или потеряла.

8…То, что не сотворено и не рождено, а, между тем, существует, по необходимости должно быть вечным. Кто припишет подобную природу и превосходство какому-нибудь телу, тот крайне заблуждается. Но зачем нам опровергать его? Ведь в таком случае, мы тем более должны будем приписать это душе. Действительно, если есть хоть какое-нибудь вечное тело, то не вечной души нет никакой. Ибо любая душа предпочтительнее любого тела, как, в сущности, и все вечное - не вечному.

9. Если же кто-нибудь скажет, что душе следует бояться не той смерти, вследствие наступления которой бывшее нечто обращается в ничто, но той, что лишает живущее жизни, тот пусть обратит внимание на то, что никакая вещь не лишается самой себя. Душа есть известного рода жизнь; поэтому все, что одушевлено, живет, а все неодушевленное, что могло бы быть одушевлено, считается мертвым, т. е. лишенным жизни. Следовательно, душа не может умереть. Ибо, если бы она могла лишиться жизни, она была бы не душой, а просто чем-то одушевленным. Если же это нелепо, то душе еще гораздо менее следует бояться этого рода смерти, который вовсе не должен быть страшен для жизни. Ведь, если бы душа умирала тогда, когда оставляла бы ее эта жизнь, то тогда душою следовало бы признавать саму жизнь, которая в данный момент ее оставляет. Так что душой будет не то нечто, что оставляется жизнью, а сама жизнь, оставляющая то, что умирает, но себя саму, разумеется, не оставляющая. Следовательно, душа не умирает.

10…Но если она существует сама через себя, то поскольку сама служит причиной своего существования и никогда себя не оставляет, она никогда не умирает, как мы и рассуждали выше.

Если же она получает бытие от истины, то нужно внимательно исследовать, что может быть такое противное истине, что отняло бы у души ее бытие, как души, доставляемой ей истиной. Что же это такое? Не ложь ли это, так как она - истина? Но насколько душе может вредить ложь, это очевидно и у всех перед глазами. Ведь большего она не может сделать, как только обмануть. А обманывается только тот, кто живет. Следовательно, ложь не может убить душу. Если же то, что противно истине, не может отнять у души ее бытие, как души, которое дала ей истина (ибо до такой степени непобедима истина!), то что найдется другое, что отняло бы у души то, что она есть душа? Разумеется, ничто…»

О том, как и что можно видеть разумом, противоречит ли учению отцов Церкви утверждение блаженного Августина, что Бог – это бытие, как богослов определял «день» творения, измерял «несуществующее» время и доказывал бессмертие души, рассказывает Виктор Петрович Лега.

«Если не поверите, то не поймете»

Главный вопрос, который ставит сам себе Августин и на который сам же дает ответ: «Что ты хочешь знать? – Бога и душу. – И более ничего? – И более ничего». «Но подождите!.. – скажем мы. – Бога мы познаём верой, а причем здесь философия?»

Дело в том, что перед Августином, как перед христианином, который имеет философское образование и любит философию, возникает вопрос: «Как соотносятся вера и разум?» И он постоянно – и в самых ранних, и самых поздних своих работах – возвращается к этой проблеме, рассматривает ее с разных сторон – и не видит между верой и разумом никакого противоречия. Сущность разума можно ведь понимать по-разному. Разум можно рассматривать как рассудок, как доказательное мышление. В таком случае, да, вера и разум – противоположны. Но, с другой стороны, вера – это свойство только разумного существа, поэтому вера и разум не могут противоречить друг другу.

В одной из поздних своих работ «О предопределении святых» Августин напишет: «И всё же необходимо, чтобы всё, во что верят, предварялось размышлением для того, чтобы в него верили. Хотя и верить есть не что иное, как мыслить о чем-то с согласием». Иначе говоря, для того, чтобы поверить, сначала нужно подумать. Мы же не можем поверить в какую-то чушь, в какой-то парадокс. Поэтому когда мы верим, мы соглашаемся с тем, во что верим. С другой стороны, верить – это всегда принимать некоторое положение за очевидное, и оно является началом нашего размышления. Ведь невозможно доказывать всё, нужно с чего-то начинать наше рассуждение. Но зачем мы размышляем? Мы размышляем для того, чтобы познать глубже.

Поэтому «к изучению наук, – продолжает в другой работе Августин, – ведет нас двоякий путь – авторитет (то есть вера) и разум. По отношению ко времени первенствует авторитет, а по отношению к существу дела – разум». Вера и разум воспринимаются в разных аспектах. Сначала я верю (учителю, автору книги и т.п.), но потом я стремлюсь понять то, во что я поверил, стремлюсь постичь суть вопроса.

Итог своим размышлениям о вере и разуме Августин подводит ссылкой на пророка Исаию, который сказал: «Если не поверите, то не поймете». Вера первична, вера является основанием для нашего разума. Но при этом и разум очень высоко ценится Августином. В труде «О граде Божием» он пишет: «А как велика любовь к знанию и насколько природа человеческая не желает обманываться, можно понять из того, что всякий охотнее желает плакать, владея здравым умом, чем радоваться в состоянии помешательства». Поневоле вспоминается Александр Сергеевич Пушкин: «Не дай мне Бог сойти с ума, / Уж лучше посох и сума…»

Увидеть разумом

Показав, что разум вере не противоречит и поэтому можно и даже нужно, будучи христианином, размышлять, Августин ставит следующий вопрос: «А как правильно размышлять, чтобы познать истину и не ошибиться?» Это вопрос той части философии, которая называется теория познания.

Если мы согласились с Августином, что надо знать истину, то есть Бога, то нужно знать, и как Его познавать. У человека есть два способа познания – чувством и разумом. Для Августина, как для христианина, очевидно, что познать Бога чувствами нельзя, но равным образом для него неприемлемо и такое презрительное отношение к чувственному познанию, которое мы находим у Платона и у Плотина. Человек сотворен телесным существом, материальный мир тоже сотворен Богом, поэтому чувственное познание тоже открывает нам истину. Но как? А вот здесь Августин пользуется логикой Плотина, одно из положений философии которого гласит: высшее воздействует на более низшее, а низшее не может воздействовать на высшее, низшее может только созерцать высшее. Действие может быть только со стороны высшего уровня бытия на низший. Поскольку душа выше, чем тело, то чувства не самостоятельны в познании. Душа использует тело для того, чтобы узнать о материальном мире. Нельзя утверждать, что материальные вещи воздействуют на нас, это абсурд, ведь материя не обладает способностью к самодвижению. Тело движется не самостоятельно, но приводится в движение душой, и в процессе чувственного познания душа тоже пользуется телом, так сказать «ощупывает» при помощи тела предметы, и таким образом постигает их, приобретает о них некоторые знания.

Но в любом случае знание о материальном мире – временное и изменчивое, и поэтому хотя это знание дает нам некоторую истину, но эта истина гораздо ниже, чем та, которую мы постигаем разумом. Разум – это способность, которой мы можем познать мир вечный, божественный. Мир вечный нематериален, потому что всё материальное изменчиво и поэтому невечно. Исходя из античной концепции, что подобное познаётся подобным, Августин говорит, что познавать нематериальный мир мы можем только разумом, который тоже нематериален.

Но познание нематериального мира – это тоже своего рода ви дение (тут сказалось определенное влияние Плотина), только ви дение не глазами, а умом. Августин пишет: «Ничего не может быть нелепее утверждения, что видимое нашими глазами существует, а усматриваемое нашим умом не существует».

Августин не занимается доказательством существования Бога – для него это очевидно. Это нужно просто увидеть, посмотреть мысленным взором на этот вечный, неизменный, Божественный мир, в котором существуют вечные истины. Например, истины математики, истины нравственности, истины Откровения. Они, безусловно, постигаются разумом, который только и может постичь вечную и неизменную истину. А эта истина – в нашей душе, и мы чувствуем ее. Мы чувствуем ее, потому что Сам Бог как Истина присутствует в нашей душе.

«Бог, сотворивший всё, ближе к нам, нежели всё сотворенное» – ведь Он освещает нас светом Своей истины, и поэтому благодаря Богу, этому Божественному свету, мы не можем во всем сомневаться, мы уверены в существовании истины и можем ее познавать. Мы ее ощущаем непосредственно присутствующей в нас.

Бог как бытие

Но что такое Бог? Что мы можем о Нем сказать? Что мы можем сказать о Боге, кроме того, что Он существует? Поскольку Бог вечен, Он существует всегда, Он не может не существовать. Следовательно, Бог – это бытие. «Бог – это высочайшее и неизменяемое бытие», – пишет Августин в труде «О граде Божием». К этому выводу подводит нас философия. Но об этом мы знаем и благодаря Божественному откровению. Августин указывает, что Бог Сам нам открылся именно под таким именем, под именем Сущий: «И кто же больший, как не Тот, Кто сказал слуге Своему Моисею: «Я есмь Сущий» (Исх. 3, 14)? И потому это единственная неизменяемая субстанция (О Троице, V, 3).

Бог – это первооснова мира. Бог – вечно существующее бытие. Бог – это субстанция. Он имеет «в Самом Себе причину бытия, как сказано Моисею: “Я есмь Сущий”, то есть сущий совсем иначе, чем существует всё прочее, Им сотворенное, – продолжает Августин, – поскольку существует истинно, изначально и неизменно, не переходит ни во что, Им сотворенное, и всё имеет в Себе как Самосущий» (О книге Бытия, V, 16).

Здесь может возникнуть некоторое недоумение. По Августину, как мы видим, Бог есть бытие, и поэтому как будто бы возникает некоторое противоречие с тем, что говорили восточные отцы Церкви, например отцы-каппадокийцы, утверждавшие, что Бог выше бытия и выше любой сущности. Можно подумать также, что Августину не свойственно апофатическое богословие. Но противоречия нет, оно кажущееся и проистекает от непонимания философских установок Августина и отцов-каппадокийцев. Отцы-каппадокийцы, особенно святитель Василий Великий, которому был более близок Аристотель, утверждали, что бытие – это наш чувственный материальный мир. Поэтому Бог, как Творец этого мира, выше бытия. Для Августина же, как для платоника, бытие никак не может быть материальным миром, ведь он изменяется, существует во времени. А бытие может быть только вечным и неизменным, как платоновский мир идей. Поэтому бытием является только Бог.

Наш мир сотворен из небытия, он имеет это небытие в самом себе, только поэтому он и изменяется. Душа тоже изменяется – во времени: мы можем что-то забывать, приобретать какие-то знания и впечатления… Это тоже изменчивость, и это показывает, что душа, хотя и духовна, но так же сотворена из небытия. В Боге же изменения нет. Я думаю, что такое знание философских оснований, из которых проистекают богословские выводы Августина или отцов-каппадокийцев, помогает нам понять, что как у блаженного Августина, так и у святителя Василия Великого мы видим и апофатическое, и катафатическое богословие. Правда, водораздел идет в несколько другом философском ключе. Для Августина он идет не по линии «сущность» и «сверхсущность», как у отцов-каппадокийцев, а скорее по линии «вечность» и «время». Бог вечен, в Нем нет никакого изменения. В мире же существует время, потому что он изменяется. Но тогда возникает вопрос: «А что такое время? Как оно появилось?»

Время в… душе?

Безусловно, Августину понятно, что вопрос о времени связан с вопросом о сотворении мира Богом. Начиная об этом рассуждать, Августин вспоминает язвительное вопрошание противников христианства: «Что делал Бог до того, как Он решил сотворить мир?» Августин пишет в своей «Исповеди»: «Я отвечу не так, как, говорят, ответил кто-то, уклоняясь шуткой от настойчивого вопроса: “приготовлял преисподнюю для тех, кто допытывается о высоком”. Одно – понять, другое – осмеять. Так я не отвечу». Ответ Августина очень прост: говорить о Боге, чем Он занимался до сотворения мира, значит помещать Бога во время, но Бог – вечность, к Нему вопросы «до» или «после» просто нельзя относить. К тому же, творя мир, Бог творит и время, поэтому до сотворения мира времени тоже не было. Поэтому в любом смысле задавать вопрос: «Что делал Бог до сотворения мира?» – неправильно.

Ответив на этот вопрос, Августин всё-таки недоумевает: а что же такое время? Он признаётся: когда он не размышлял о времени, ему казалось всё понятным, а как только начал задумываться, то открылось много непонятного. Казалось бы, всем ясно, что такое время, и любой человек скажет, что время состоит из прошлого, настоящего и будущего. А что такое прошлое? Прошлого уже нет. А что такое будущее? Будущего еще нет. А что такое настоящее? Это некоторый неуловимый момент, который только что был в будущем и вот уже оказался в прошлом. Поэтому времени нет, есть только настоящее, которое постоянно от нас ускользает.

Время – это изменчивость души

Но даже если бы время и было, то его нельзя измерить. Когда мы что-то измеряем, мы прикладываем некий эталон: так, мы измеряем длину предмета, прикладывая к нему эталон – метр. А как приложить эталон к промежутку времени? Начало этого эталона будет в прошлом, которого уже нет, конец этого эталона будет в будущем, которого еще нет. Поэтому времени, во-первых, нет, а во-вторых, если бы оно даже и было, то его нельзя измерить. Время полностью парадоксально. Нельзя представить себе, что оно существует объективно, независимо от человека, как некоторая текучесть, которую можно было бы измерить. Поэтому Августин приходит к единственно возможному выводу: время существует в душе. Будущее – это наше ожидание, прошлое – это наше воспоминание, и существует собственно все это только в настоящем, которое человек непосредственно переживает. Поэтому время – это изменчивость души. «В тебе, душа моя, измеряю я время», – пишет Августин. Эти рассуждения Августина о времени в его «Исповеди» получили заслуженное признание как одно из наиболее глубоких размышлений о времени во всей истории философии. Для Августина эти рассуждения, безусловно, важны не столько с точки зрения природы времени, сколько с точки зрения учения о Боге и Его отношении к миру.

Как много – целых шесть дней!

Как уразуметь это сложное, многим непонятное учение о сотворении мира, изложенное в в первых стихах Книги Бытия? Августин посвящает этому вопросу две работы. Он не большой любитель экзегетики, у него не так много сочинений, посвященных истолкованию книг Священного Писания. А вот о Книге Бытия он написал два: «О Книге Бытия» и «О Книге Бытия буквально».

Много вопросов здесь возникает, на один из них мы уже ответили: вместе с миром творится и время. До мира времени не было. Кстати, этот ответ Августина удивительно совпадает с учением современной физики, которая в теории Большого взрыва точно так же говорит, что до возникновения Вселенной времени не было, поэтому спрашивать: «Что привело Вселенную к существованию?» – тоже бессмысленно.

Наши ученые современники очень часто посмеиваются над тем, как говорится о сотворении мира в Библии: мир возник за шесть дней? Не маловато ли? Августин ставит вопрос несколько иначе: целых шесть дней Бог возится с творением! Он же всемогущ. Почему Ему понадобилось целых шесть дней? Для Бога сотворить мир можно за мгновение. Собственно, так оно и было. Бог творит мир даже не за мгновение. Он сотворил его в своей вечности. Он продумал его до мельчайших деталей, но материя не может воспринять эту Божественную премудрость. Потому необходимо время, чтобы мир усвоил себе эти Божественные идеи. И тут вновь проявляется влияние Платона на Августина, только Августин не соглашается с Платоном в том, что идеи существуют как некий самостоятельный, независимый от Бога мир. Нет, идеи – это и есть вечные мысли Бога, которые Он в Себе имеет, согласно которым Он и творит мир. А потом, сотворив материю, Бог эти идеи, как некоторые семена – семенные логосы, размещает в мире, и они прорастают как будто самостоятельно.

Ответа на вопрос: «Сколько времени продолжались дни творения?» – Августин тоже не знает, но допускает, что это не были шесть суток, потому что солнце творится в четвертый день – как сказано: «Для отделения дня от ночи». Поэтому в первые трое суток не было ни вечера, ни утра. Значит, «под словом “день”, – пишет Августин, – разумеются виды творимых вещей, а под ночью – отсутствие или недостаток вида, или, если найдется лучшее слово, нечто такое, что обозначает момент лишенности вида при переходе от бесформенности к форме». Или, как более понятно пишет Августин в работе «О книге Бытия»: «Под вечерами всех первых трех дней, пока не были созданы светила, можно понимать окончание совершённого творческого акта, а под утрами – начало нового».

Таким образом, Августин понимает под словом «день» некую онтологическую сущность, как творение чего-то нового. Следующие три дня точно так же нужно воспринимать не как 24 часа, не как сутки, а именно в онтологическом плане. В седьмой день Бог перестал творить, поэтому седьмой день продолжается до нынешнего времени: это Промысл Божий, это домостроительство Сына Божиего. Для Августина день вполне может продолжаться не 24 часа, а неопределенное количество времени.

Еще одну очень важную мысль о творении мира выскажет Августин, и она окажет огромнейшее влияние на европейскую культуру – правда, в XVII веке. Когда Бог продумывал, если можно так сказать, мир, то Он продумал его не только в виде многоразличных предметов, но и как его гармонию. Ведь в Книге премудрости Соломона, вспоминает Августин, сказано, что Бог сотворил всё мерою, числом и весом. Бог творит мир согласно числовой закономерности. В Божественном уме есть тоже число. «Есть Число без числа, по Которому всё образуется».

Г. Галилей скажет: «Книга природы написана языком математики». Это отзвук мысли Августина

Эта мысль Августина, что Бог творит мир мерою, числом и весом, что есть число в Божественном уме, станет основной для создания современного математического естествознания. Г. Галилей скажет: «Книга природы написана языком математики». В этой фразе – отзвук мысли Августина. А кем написана эта книга? Конечно же, Бог написал эту книгу языком математики. Мы должны, познавая природу, уметь читать этот божественный математический язык.

Как доказать бессмертие?

Вершиной творения является человек, который имеет и душу, и тело. Августин не согласен с Платоном, считавшим, что тело – это гробница и могила души. Как может человек любить свою гробницу? А ведь человек любит свое тело – напоминает Августин, и «если некоторые говорят, что они решительно желают остаться без тела, то они решительно обманываются. Ибо им не тело ненавистно, но его болезни и тяжесть».

Но при том что тело составляет необходимую и важнейшую часть человеческой природы, всё-таки тело материально и смертно, а душа духовна и бессмертна, и эта бессмертная часть человеческой природы – важнейшая. Правда, некоторые сомневаются в бессмертии души, и поэтому Августин, как и до него Плотин, пишет трактат, который так же и называет: «О бессмертии души», – где предлагает множество различных доказательств, которые по своей логике напоминают платоновские и плотиновские рассуждения. С одним мы уже знакомы: если я имею способность познавать вечную истину, то это может быть только в том случае, если во мне есть некая часть моей природы, которая обладает вечным существованием. Некоторые говорят, что душа – это гармония тела. На это Августин возражает. Как это может быть? Каждый мыслящий человек знает, что мышление гораздо эффективнее тогда, когда он старается как бы отвлечься от своего тела, от своих телесных привычек, от каких-то внешних, телесных раздражителей.

Душа не может быть смертной, потому что у души нет врагов. Всё, что умирает, умирает от какого-то внешнего воздействия, от какого-то врага. Самым сильным врагом для души является ложь, но ложь не может убить душу, потому что человек по природе своей обманывается. Обманываться – значит мыслить. Мыслить – значит искать истину. Следовательно, обманывается только тот, кто живет. Поэтому даже ложь может быть свойством только того, кто живет. Как ложь может убить душу, если она свойство мыслящего существа?

Как мы помним, Августин постоянно был в гуще событий, на которые не мог не реагировать. Отвечал он и на свои прошлые увлечения манихейством, и на возникающие ереси – особенно опасной считал он ересь Пелагия. Главными были вопросы добра и зла, свободы человека и Промысла Божия, ответственности человека за добро и зло. Но о том, как, используя разработанную им четкую христианскую философию, Августин отвечает на вызовы манихеев и пелагиан, мы поговорим в следующий раз.

(Продолжение следует )

УЧЕНИЕ АВГУСТИНА АВРЕЛИЯ О ДУШЕ. ПОНЯТИЕ ВРЕМЕНИ И СМЫСЛ ИСТОРИИ.

Душу Августин понимает как самобытную субстанцию, которая не содержит в себе ничего материального, имеет лишь функцию мышления, воли, памяти, но не имеет ничего общего с биологическими функциями. От тела душа отличатся совершенством. Более того, душа, а не тело познает бога, тело же препятствует познанию. Превосходство души над телом требует, чтобы человек заботился о душе, подавлял чувственные наслаждения. Такое понимание существовало и в греческой философии, но у Августина впервые было сказано, что это совершенство происходит от бога, что душа близка богу и бессмертна.

Вся философия Августина сосредоточилась на боге как едином, совершенном, абсолютном бытии, мир же имеет значение как божье творение и отблеск. Без бога ничего нельзя ни совершить, ни познать. Во всей природе ничего не может произойти без участия сверхъестественных сил. Мировоззрение Августина очень четко противостояло натурализму. Бог как единое сущее и истина является содержанием метафизики, бог как источник познания является предметом теории познания; бог как единственное благо и прекрасное является предметом этики, бог как особа всемогущая и полная милости является главным вопросом религии. Счастья можно достигнуть в едином - в боге. Достижение человеческого счастья предполагает прежде всего познание бога и испытание души.

Истину о боге не может познать разум, но вера может. Подчеркивая роль чувств или сердца, Августин утверждал единство веры и познания. "Разумей, чтобы мог верить, верь, чтобы разуметь" - такова квинтэссенция его идеи. Философия Августина отвергает концепцию автономного положения науки, где разум является единственным средством и мерой истины. Это понимание соответствует духу христианства, и на этой основе могла строиться последующая фаза - схоластика.

Оценка добра и зла в мире, их различение были наиболее проблематичными в философии Августина. С одной стороны, мир как творение бога не может быть недобрым. С другой стороны, существование зла несомненно. При определении понятия теодицеи, или защиты совершенства творения Августин исходил из того, что зло не принадлежит природе, но является продуктом свободного творчества. Бог создал природу доброй, но отравила ее злая воля. Зло происходит от человека, имеет земной характер, добро же проистекает от бога, продукт божьей милости. Человек отвечает за зло, но не за добро.

Августин, акцентируя духовный аспект восприятия времени, считал, что время существует лишь в духовом мире человека, который склонен разделять время на прошлое, настоящее и будущее. Он пишет, что в собственном смысле правильнее было бы вести речь о трех временах: это настоящее прошедшего, настоящее настоящего, настоящее будущего. Настоящее прошедшего – это память; настоящее настоящего – это непосредственное созерцание; настоящее будущего – это ожидание . Время хотя и связано с движением, но не совпадает с движением и движущимся (об этом писал Аристотель), скорее оно принадлежит душе, поскольку структурно связано с памятью, интуицией и ожиданием [там же, гл. XXIV – XXVI].

Под впечатлением от захвата Рима Августин пишет тракт «О граде Божьем» (413-426), главная идея которого состоит в замене единства Римской всемирной империи (государственной власти) на единство всемирной католической церкви (духовной власти). Августин формулирует теократическую идею примата духовной власти над светской.

Ход человеческой истории, по мысли Августина, предопределен Божественным проведением и представляет собой борьбу светлых и темных сил. Божество есть лишь источник добра, зло проистекает из свободной воли стремящейся к самостоятельности и не признающей Божественных установлений. В соответствии с борьбой светлых и темных сил и всемирная история распадается на два направления: приверженцы бога на земле, признающие Его волю, войдя в лоно церкви, строят град Божий, а сторонники сатаны строят град человеческий: светское, земное государство. Августин отрицательно относился ко всякого рода насилию, но понимал его неизбежность в этом мире. Поэтому он признавал и необходимость государственной власти, хотя ее носители им же самим охарактеризованы как «большая шайка разбойников». Связав царство дьявола с государством, Августин положил начало многим средневековым ересям. Смысл истории – по Августину – в победе христианства во всемирном масштабе.