Ружицкий игорь васильевич. Ружицкий, Игорь Васильевич - Язык Ф. М. Достоевского: идиоглоссарий, тезаурус, эйдос: монография. Апробация и внедрение результатов исследования

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИЙ л я ПО ВЫСШЕМУ ОБРАЗОВАНИЮ

РОССИЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ДРУЖБЫ НАРОДОВ

На правах рукописи

РУШЩКИЙ ИГОРЬ ВАСИЛЬЕВИЧ

УДК 808.2 /0.072/

ТЕКСТ В ВОСПРИЯТИИ НОСИТЕЛЯ ИНОЙ КУЛЬТУРЫ: ПРОБЛЕМА КОММЕНТИРОВАНИЯ

диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

МОСКВА - 1994

Работа выполнена в Российском университете дружбы народов.

Научный руководитель -член-корреспондент РАН, доктор филологических наук, профессор КАРАУЛОВ Ю.Н.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор ТАРАСОВ Е„Ф„

кандидат филологических наук, доцент ЧУЛКЙНА Н.Л.

Ведущая организация - Институт русского языка им. А.С.Пушки

Защита состоится "/Г " ляе^-иа^-Я^ 1994 г, в //"час на заседании специализированного совета Д 053.22.03 в Российском университете дружбы народов по адресу: 117198, г» Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. б, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Российского университета дружбы народов по адресу: 117198, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 6„

Учёный секретарь специализированного совета кандидат Филологических наук профессор

Г.ФДидкова

Разработка теш исследования "Текст в восприятии носителя иной культуры: проблема комментирования" предполагает проведение анализа понимания художественного текста на трёх уровнях /в соответствии с концепцией Ю.Н.Караулова об уров-яевом строении язьасовой личности и уровнях понимания/. На вербально-грзмматическом уровне исследуются языковые явления. Объектом рассмотрения второго уровня становятся явления, связанные с несовпадением картины мира /языковой и вне-языковой/ автора и читателя. Третью« является этнокультурный уровень, в содержание которого входит прагматический аспект. этот уровень может включать в себя культурные лакуны, знание лингвострановэдческих феноменов и быть сзязанным с различными видами культурной деятельности и особенностями массового сознания. Вышеназванные три уровня и требуют объяснения /комментирования/, именно они и являются объектом исследования.

Хотя проблеме комментирования уделялось соответствующее внимание в герменевтике, текстологии и лингводидактике, мы не конем утверждать, что все вопросы, связанные с комментированием, решены. Это относится, например, к построению структуры комментария, а также к объективному выявлению его единиц. Именно данные обстоятельства делают актуальным выбор темы нашего исследования.

Цель исследования состоит в разработке новых подходов к решению проблемы комментирования, что возможно в результате синтеза теории понимания и концепции языковой личности.

В соответствии с целью в диссертации репаются следующие задачи:

I/ разработать методику выявления с-диниц, непонятных для носителя иной культуры при восприятии им художественного текста, то есть определить то, что нугено комментировать, выносить в комментарий;

2/ дать общую характеристику единиц непонимания, отпссти их к тому или иному уровню комментирования, который соотносится с уровнем организации языковой личности;

3/ построить структуру учебного комментария, уровни которого соотносились бы с уровня?-™ понимания и языковой лич-

Материалом исследования послукили многочисленные данные по восприятию художественного текста иностранными учащимися, собранные за время многолетней преподавательской деятельности, а такие в результате проведения серии экспериментов по выявлению трудностей восприятия художественных текстов иностранными учащимися к носителями русского языка. В качестве экспериментальных текстов предъявлялись произведения Тургенева, Куприна, Щукшна, Грина, Алексина, Носова, Успенского и других писателей. Материалом для исследования явились также уже написанные комментарии к художественным текстам и результаты сравнительного анализа оригинальных и адаптированных текстов.

Поставленные в диссертации цели и задачи обусловили методы исследования. Основной метод, применяемый в работе, - метод эксперимента по выявлению единиц, представляющих определённые трудности.для их понимания носителем иной культуры. В исследовании использован также метод лингвистического описания, состоящий в отборе, систематизации и обобщении материала /трудны? для понимания единиц, выделенных в уже существующих учебных комментариях/. В качестве частного следует отметить метод интроспекции, с помощью которого обозревается в памяти лексикон исследователя, и связанный с ним метод теоретического прогнозирования.

Научная новизна работы определяется следующим:

I/ в результате синтеза основных положений теории понимания, концепции языковой личности, лингводидактики и текстологии предлагается новый подход к решению проблемы комментирования, в результате чего проводится связь между механизмами пони мания и восприятия художественного текста на неродном языке и структурой языковой личности, складывающейся из трёх уровней -лексико-грамматического, когнитивного и прагматического;

2/ в структуру комментария вводятся три уровня /в соответствии с тремя уровнями понимания и тремя уровнями организации языковой личности/, каждому из которых присущи свои единицы непонимания /комментирования/;

3/ разрабатывается методика выявления агнонимов и атопо-нов /единиц непонимания/, позволяющая учитывать особенности

родной культуры инофона;

4/ в научный оборот в области построения учебных комментариев вводится новый материал, полученный в процессе преподавания русского языка иностранным учащимся.

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что её результаты позволяют расширить представления о проблеме понимания и восприятия художественного текста. ?то даёт дальнейший материал для изучения особенностей функционирования языковой личности. Результаты синтеза различных теоретических поло-нений позволяют с новых позиций подойти к решению проблемы комментирования, структуры комментария и его единиц.

Практическое значение проведённого исследования обусловлено возможностью использования его результатов в практике преподавания русского языка иностранцам, в спецкурсе для иностранных студентов по комментированному чтению литературных произведений. Материалы и выводы диссертации могут найти отражение в пособиях и практических рекомендациях по изучению проблемы понимания и восприятия художественного текста.

Апробация работы и практическое внедрение результатов исследования. Проблемы и материалы исследования обсундались на заседании кафедры общего и русского языкознания Российского университета дружбы народов. Отдельные положения диссертации были изложены в докладах, сделанных на XXIII чтениях памяти В.В.Виноградова в Институте русского языка РАН /1992/, на международной конференции-семинаре МАПРгЛ в Санкт-Петербурге /1993/, на межвузовских конференциях в Тверском государственном университете /1991, 1992, 1993/, на кафедрах иностранных языков гуманитарных факультетов и русской литературы Тверского государственного университета. Некоторые теоретические вопросы, рассматриваемые в диссертации, нашли отражение й тезисах докладов международного симпозиума "Философия языка в границах и вне границ" /Харьков-Краснодар, 1993/, международной конференции в ¡Сиеве /1993/ и на Розановских чтениях в Ельце /1993/. По тене диссертации сданы в печать две статьи, опубликованы тезисы трёх докладов и методические рекомендации для иностранных студентов по комментированному чтению произведений И.С.Тургенева и А.И.Куприна, подготовленные на кафедре

русского языка Тверского медицинского института и на кафедре иностранных языков гуманитарии факультетов Тверского государственного университета.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав /глава I - "О понимании и восприятии художественного текста"; глава 2 - "Комментирование художественного текста"; глава 3 - "Единицы комментирования: выделение, объяснение, иерархия"/, заключения, списка использованной литературы и приложений, в которых приводятся результаты экспериментов по восприятию художественных текстов.

Во введении, помимо определения задач и целей исследования, говорится о том, что исследователь языка как системы рано или поздно, но обязательно задумывается над тем, что стоит за пределами этой системы и не кроются ли разгадки многих её проблем в изучении того, что к системе не относится, но, тем не менее, без чего она не может существовать, ["йы долины всегда помнить, что за пределами языка-системы находится человек, языковая личность, и только во взаимодействии языковых личностей, только в социуме язык-система и может существовать. Об этом писал Вильгельм фон Гумбольдт: "Как бы мы ни строили своё объяснение, сфера явлений может быть понята только из точки, находящейся вне её, и обдуманный выход из этой сферы столь же безопасен, сколь неминуемо заблуждение, если слепо замкнуться в ней" /Гумбольдт, 1985, с. 302/. Именно изучение языковой личности, явления скорее асистешого, может найы новые пути решения проблем системы языка. Языковая личность - это идея, которая пронизывает все аспекты изучения языка и одновременно разрушает границы мевду дисциплинами /Караулов, 1937/. Если же говорить о языковой личности, то неизбежно возникает проблема соотношения языка конкретного /национального/ и множества других языков, а также вопроса о взаимодействии культур, о понимании и взаимопонимании, о восприятии родного и чужого языка.

Человек представлен для лингвиста совокупностью продуцируемых текстов. Восприятие текста, как и его порождение, является одной из центральных проблем лингвистики последних

лет. Проблема комментирования возникает в основном тогда, когда мы говорим о восприятии /понимании/ текста носителем иной культуры, так как основной функцией комментария является снятие трудностей восприятия текста, а таких трудностей возникает больше всего при шюкультурном взаимодействии. Вопрос о разграничении понятий восприятия и понимания чрезвычайно сложный и запутанный. Мы далеки от того, чтобы считать понимание и восприятие синонимами, признавая, однако, что одно /понимание/ не может существовать без другого /восприятия/, поэтому в диссертации мы говорим о понимании и восприятии, отмечая тем самым неразделимость данных процессов. Мокно также считать, что основной категорией восприятия является образ, а главной категорией понимания - значение, смысл. И то, и другое - единицы уровней организации языковой личности.

Первая глава состоит из трёх параграфов. В первом параграфе, "О содержании понятия "носитель иной культуры", говорится о соотношении общечеловеческой культуры и национальных культур. При "встрече" двух культур возможны следующие ситуации:

1. Конфликт культур /"То, что для вас хорошо, для нас плохо", например, смотреть в глаза при разговоре у русских и японцев/.

2. Неполная интерференция культур /"Е-л з чём-то похожи, а в чём-то и отличаемся друг от друга, но ото отличие заслуживает внимания"/. 3. Полная интерференция культур /"Мы не признаём, что бывают какие-то национальные культуры. Есть только культура общечеловеческая"/. Наиболее интересным и проблематичным,

к тому же чаще всего встречающимся, представляется второй случай, когда один национальный характер, одна языковая личность в поисках общего и в понимании чужого стремится познать себя и других.

К восприятию художественного текста мы не модем отнести только понимание его языковых средств, поскольку за текстом всегда стоит человек /автор, герои/, личность, с присущим ей мышлением, а для того, чтобы исследовать мышление, по словам Леви-Брюля, следует анализировать культуру, к которой он /человек/ принадлежит. Адекватное восприятие художественного текста, таким образом, возможно только в результате вчувство-вания в иную культуру, понимания её особенностей, "оттенков".

"Носитель иной культуры" в контексте данного исследования нас интересует не сам по себе, то есть нас не интересуют особенности, например, японской или американской культуры как таковые, но то, как они влияют на восприятие русской культуры, в качестве выражения которой ад исследуем в основном худонест-венный текст. Это, в конечном счёте, позволяет определить и особенности русской языково-т личности.

Второй параграф "О проблеме.понимания" посвящён рассмотрению основных герменевтических концепций, связанных с проблемой комментирования. Нам представляется необходимым в достаточной степени подробно раскрыть то, что в науке называется проблемой понимания в связи с тем, что сама тема исследования, "текст в восприятии", предполагает изучение понимания текста, а "проблема комментирования" означает определение и выявление того, что считать непонятным и как это непонятное объяснить /интерпретировать, комментировать/, сделать понятным. Вообще, говоря о носителе иной культуры, мы либо сами хотим понять его особенности, либо ставим перед собой цель сделать для него более понятной нашу культуру.

Наукой о понимании является герменевтика, которая возникла в связи с необходимостью ответить на вопрос о роли слова ка знака. В диссертации анализируются основные положения герме-невтик Оригена, Августина, Зрнеоти, Аста, Шлейермахера, Штейн-таля, Еернгейма, Дройзена, Дильтея, Хайдеггера, Гад&мера, а также русских исследователей /В.Ф.Одоевского, М.М.Бахтина, А.Ф.Лосева, Г.И.Богина/. В античных герменевтиках впервые была высказана мысль о различных типах толкования текстов - морально-психологическом, аллегорическом, историческом и формально-грамматическом. О таких двух герменевтических направлениях, как аллегорическое и дословное толкование.можно говорить вплоть до настоящего времени. Сущность аллегорического толкования заключается в том, что наряду с прямыми смыслами делается попытка обнаружить смыслы глубинные /исторические или духовные/. Другое направление исходит из того, что в словах может быть только один смысл» Данное положение тесно связано с существующими типолох"яями комментария.

Чрезвычайно важные с точки зрения проблемы комментирования положения мы находим у Августина. Это, например, идея

ого особенности.

Проблема языкового сознания в её отношении к проблеме комментирования рассматривается в 3-ем параграфе /"Лзыковое сознание и комментарий"/, где анализируются концепции М.М.Бахтина /-З.Н.Золошиноча/, Л.С.Выготского, Е.Д.Лоливанова, А.Н.Соколова, Н.И.Винкина и В.В.Морковкша. У Выготского и Поливанова мы находим идеи, близкие к концепции уровнего строения языковой личности. Это относится, например, к роли мотивов в процессе возникновения масли, которые являются "последним и самым устойчивым планом речевого мышления" /Выготский, 1934/. Комментарий модно рассматривать как своеобразный язык-посредник между лексиконом-знаниями-мотивами автора текста и лексиконом-знаниями-мотивами его читателей. Такой язык-посредник даёт возможность добиться "согласия в мыслях" /Гумбольдт/.

В 4-ом, 5-ом и 6-ом параграфах /"Лексико-грамматический уровень комментирования", "Когнитивный уровень комментирования" и "Прагматический уровень комментирования"/ даётся характеристика уровней и единиц комментария. К вербально-граммати-ческому уровню комментирования следует относить различные случаи словоизменения, пассивный словарь читателя, случаи варьирования лексико-морфологдоеского облика слова /например, диалектные варианты "ихний", "евоный" и т.д./, словообразование /потенциальный словарь, к которому относится, например, понимание значений глагольных префиксов/, заимствования, различные случаи семантического изменения слов, синтаксис /скобки, двоеточие и т.д./ и другие единицы /Караулов, 1992/.

Изучать лексикон языковой личности отдельно от её тезауруса невозможно. К единицам комментирования на когнитивном уровне относятся: фразеологические единицы, речевые шаблоны, шташы, клише, поговорки, житейские правила, метафоры, фреймы, игра слов, обраои, символа и другие атопомы. В диссертации даётся краткая характеристика данным единица!,1 комментирования.

В ходе восприятия литературного произведения читатель стремится понять прежде всего.-¡алысел автора, мотивы. Рут;ея произведения становится, таким образом, единицей мотивационного уровня комментирования. Другими атопояами этого уровня являются прецедентные тексты, композиция текста, мена "точек зрения"

в развертывании повествования, разговоров интонации изложения и т.д. Пти атопоны прагматигсона так или иначе связаны с пресуппозицией и рефлексией. Так, восприятие той или иной части текста /его композиции/ основано на рефлексии над предыдущими частями, а сама композиция связана со временем и местом действия, т.е. с пресуппозицией. В свете рефлексии рассматривается и внутренняя речь персонажей, а также её восприятие читателем. К единицам прагматякона, связанным с рефлексией и пресуппозицией, относятся частицы русского языка, рассмотрению которых посвящен отдельный параграф диссертации.

Следует иметь в виду, что все уровни комментария /языковой личности и понимания/ находятся в тесной взаимосвязи. Частица, например, это единица вербально-грамматического уровня, весьма специфичная по своему значению, которое сложно описать именно потому, что оно связано с другим уровнем организации языковой личности - её прагиатиконом. Можно сказать, что на практике границы мезду уровнями сильно размываются.

Третья глава исследования, включающая четыре параграфа /"Предварительные замечания о единицах комментирования", "Трудные для восприятия единицы лексико-грамматического уровня", "Трудные для восприятия единицы когнитивного уровня", "Трудные для восприятия единицы прагматического уровня"/, посвящена анализу практического материала, к которому относятся атопоны, зыделенные I/ люб,и носителем языка, "играющим роль" преподавателя; 2/ преподавателем, имеющим опыт работы в иноязычной аудитории; 3/ преподавателем, которы:" сам принадлежит другой культуре; 4/ учач^имися - носителями иной культуры и 5/ комментатором-преподавателем совместно с учащимися-иностранцами в ходе комкентировашого чтения /диалога/. Одним из путей выявления атопоков и этнонимов является эксперимент, который мы проводили я группах японских, английских и американских учащихся, Экспериментальные данные дополнялись результата,®! анализа единиц восприятия, выделенных как возможно непонятные носителями русского языка. Шла предложена специальная процедура проведения эксперимента по выявлению атопонов, дающая возможность более объективно подходить к составлению комментария.

Анализ материала поззолил нам выявить некоторые особенности восприятия художественного текста японскими учащимися начального этапа обучения, например, их более внимательное отношение к изменениям облика слова /как непонятные подчёркивались не слова, а какие-то части слов: в пэреулке, исключу, вспоминалась, полезли, поджидая, заулыбался, намечают/. Это можно объяснить особенностями японской графики, так же, как и отсутствие у японских учащихся навыков акцентирования внимания на заглавных буквах и, как следствие, затруднение и понимании личных имён. Глассифицируя данные экспериментов, мл пришли к вывода"", что иностранец, читающий художественный текст на русском языке, может отмечать как непонятные I/ те слова, которые он встречает в первый раз /новые/; 2/ те слова, которые ему знакомы, но остаётся непонятным, почему они изменили свой облик и 3/ слова, которые иностранный читатель понял в другом значении и сам догадался об этом. Составитель комментария, в отличие от читателей-иностранцев, в.лносмт для объяснения не только те атопоны и этнонимы, которые, на его взгляд, окажутся новыми словами, но и действует согласно правилу, условно обозначенному нами как правило основного варианта, причём связь атопонов и этнонимов с основным вариантом может происходить как сознательно, так и неосознанно. К новым словам, выделяемым по правилу основного варианта, относятся: I. Слова, изменившие свой фонетико-морфологический облик /диалектные изменения типа "середь", "слухалте", слова разговорной речи типа "нету", "те", "зт" и т.д./. 2. Слова-синонимы. Одно слово синонимического ряда является основным вариантом /орать - кричать, смолить - курить, ужасно жаль - очень жаль, тысячу раз -много раз и т.д./. 3. Многозначные слова. Основный вариантом является слово з главном значении /пора - время, лился свет -лилась пода, голые летай - голый человек и т.д./. 4. Слова-омонимы /омофоны, омографы/. Основным вариантом в этом случае будет другое слово-омоним /охота жить - хорошая охота, замок -замок, пропасть - пропасть и т.д./. 5. Слова-паронимы. Основной вариант - "похожее" слово /длинный - длительный, гористый -горный, ветровой - ветренный/. 6. Синтаксическая синонимия /йлу хотелось - Он хотел/. 7. Су-ыиксальные ц префиксальные

и префиксальные образования /празднички, выбежать и т.д./. Результаты данной классификации били подтверждены анализом -более ста различных комментариев, составленных в расчете на чтение литературного произведения носителями иной культуры.

Единицы комментирования когнитивного уровня да анализировали на основании тех данных, которые были получены в результате рассмотрения различных комментариев, в ходе комментированного чтения художественного текста, а также в процессе анализа комментариев к литературным произведениям, составленных носителями иной культуры. Основным выводом этого анализа. явилось положение о том, что понимание единиц "картины мира" мажет быть различным в зависимости от национально-культурной принадлежности инофона. Так, для японских читателей оказалось совершенно непонятны:,г сравнение "лес как в сказке" /рассказ Л. Сергеева "Странный мальчик"/, в отличие от восприятия англичанами и американцами, для которых оно не является атопоном. Японские студенты объяснили непонимание этого выражения тем, что в Японии нет леса. Однако основная причина заключается в другом - необходимо знание и понимание того, как описывается лес в русских сказках, шире - природа в русской литературе, какие для такого описания существуют художественные средства. Для европейцев "лес как в сказке" не 1/редставляет трудностей, так как, например, в английских сказках мы молом найти не только детальное описание леса, но и его персонификацию. Таким образом, только приведя в комментарии описание леса, ш можем добиться "сдвига" в "картине мира" у японцев, который привёл бы к пониманию. То же самое касается и восприятия иностранцами слова "берёза", вызывающего у них совершенно другие ассоциации, чем у русских /пример атопопа-символа/. В качестве примера атопона-фреЯма можно привести непонимание японскими читателями выражения "свистнуть под окном". Причина заключается в том, что свист не является для японцев сигналом вызова и "свистеть" воспринимается с отрицательной коннотацией. Примеры комментирования фреймов мы часто находим в зарубежных пособиях по изучению иностранного языка /например, даётся перевод-объяснение выражений "л просыпаюсь", "Я встаю", "П чину зубы" и т.д./. В зарубежных изданиях комментируются такие

единицы когнитивного уровня, как речевые штампы, клише /как модно скорее, всеми силами душ, какое счастье и т.д. в учебнике русского языка Какамура или в вашей воле, с головой погрузился к т.д. в пособии Игета/. В ходе анализа атопонов "картины мира" боло замечено, что метафоры и фразеологические единицы, которые как правило выносятся в комментарии, далеко не всегда являются непонятными, поэтому при рстсении вопроса о том, комментировать их или нет, всегда нужно принимать во внимание особенности читателей.

3 качестве единиц комментирования на мотивационном уровне в диссертации анализируются в основном частицы русского языка, комментирование которых представляет большую проблему. Например, англофоны практически никогда не понимают всех оттенков значений частицы "то". Если "кто-то" или "что-то" очень быстро усваиваются после перевода в "¿смеЬо^^ » и «¡о/чег/и^-", то "почену-то", "как-то", "где-то" и т.д. уке представляют некоторые трудности. Поэтому следует считать ошибкой комментирование "кто-то" и "что-то" только через перевод. Предде всего следует ввести в комментарий компонент "не знаю" /почему-то = не знаю, почему/. Отметим, что использование частицы "то" в значении неопределённости в художественном тексте может приобретать особую функциональную значимость. Так, например, можно отметить повышенную частотность "то" в романе М.Булгакова "Мастер и Маргарита". В тех частях произведения, мотивом которых является поясность, непонятность, неизвестность или неопределённость, "то" встречается чаще. Частицы практически никогда не выносятся в комментарии, хотя очевидно, что их восприятие чрезвычайно затруднено. Следует отметить, что в разработке метаязыка комментирования частиц, особенно модальных ■ /ведь, же, то и других/, нужно учитывать, что они связаны с такими категория}.®; прагматики, как рефлексия и пресуппозиция. ;"."ояно сделать предположение, что большая частотность использования частиц в русском языке связана с особенностями национальной картины мира. Например, чопорность и скрытность англичан вполне соответствует тому, что в английском языке частиц очень немного. Дело обстоит наоборот, когда мы наблюдаем черты характера русского человека.

В заключении диссертации приводятся основные выводы, к которым мы пришли в ходе анализа различных теоретических концепций и практического материала. Основным теоретическим выводом следует считать то положение, что ключом к раскрытию механизмов восприятия и понимания художественного текста является структура языковой личности, складывающаяся из трёх уровней -лексико-грамматического, теэаурусного и прагматического. Из этого следует, что и структура комментария должна соответствовать этим уровням, если читателем текста является носитель иной культуры, который подходит к литературному произведению с презумпцией неполного понимания. В качестве образца приводится фрагмент такого комментария.

1. Ружицкий И.В. К.СфТургенев. Жизнь и творчество. Учебные задания к практическим занятиям по русскому языку для студентов-иностранцев. - Калинин, 1989. - 63 о.

2. Ружицкий И.В., Романов В,В. О некоторых результатах сравнительного анализа фразеологизмов в русском и испанском языках // 1У Межвузовская конференция молодых учёных и школьных учителей: Тез. докл. - Тверь, 1991, - С. 19-20.

3. Ружицкий И.В. О некоторых особенностях дискурса штабс-капитана Рыбникова /по рассказу А.И.Куприна// 1У Межвузовская конференция молодых учёных и школьных учителей: Тез. докл. - Тверь, 1991, - С. 68-90.

4. Ружицкий И.В., Пуховская М.Ю. Творчество А.И.Куприна. Учебные задания по русскому языку для студентов-иностранцев. - Тверь, 1991. - ЦЗ с.

5. Ружицкий И.В., Ерохин В.Н., Строганов М.В. Волошинов или Бахтин? /к вопросу об авторстве "Марксизма и философии языка"// УН Межвузовская конференция учёных-филологов и школьных учителей: Тез. докл. - Тверь, 1993. -

Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:

Можно искать по нескольким полям одновременно:

Логически операторы

По умолчанию используется оператор AND .
Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:

исследование разработка

Оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:

исследование OR разработка

Оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:

исследование NOT разработка

Тип поиска

При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак "доллар":

$ исследование $ развития

Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:

исследование*

Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:

" исследование и разработка"

Поиск по синонимам

Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку "# " перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.

# исследование

Группировка

Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:

Приблизительный поиск слова

Для приблизительного поиска нужно поставить тильду "~ " в конце слова из фразы. Например:

бром~

При поиске будут найдены такие слова, как "бром", "ром", "пром" и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Например:

бром~1

По умолчанию допускается 2 правки.

Критерий близости

Для поиска по критерию близости, нужно поставить тильду "~ " в конце фразы. Например, для того, чтобы найти документы со словами исследование и разработка в пределах 2 слов, используйте следующий запрос:

" исследование разработка"~2

Релевантность выражений

Для изменения релевантности отдельных выражений в поиске используйте знак "^ " в конце выражения, после чего укажите уровень релевантности этого выражения по отношению к остальным.
Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Например, в данном выражении слово "исследование" в четыре раза релевантнее слова "разработка":

исследование^4 разработка

По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения - положительное вещественное число.

Поиск в интервале

Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO .
Будет произведена лексикографическая сортировка.

Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.

Семинар в ИДК кандидата филологических наук, доцента филологического факультета МГУ имени Ломоносова, старшего научного сотрудника Института русского языка РАН Игоря Васильевича Ружицкого (обсуждение доклада дано в сокращении)

Начать мне хотелось бы с нескольких общих замечаний о концепции словаря языка Ф.М.Достоевского, над которым мы работаем. В лексикографии, то есть в науке о построении и написании словарей, существует отдельная область, которая называется «авторская лексикография», или, по-другому, направление, которое изучает, как составлять словари языка писателя. Таких словарей довольно много, причем, довольно много и концепций таких словарей. Например, у В.С. Елистратова есть «Словарь языка Василия Шукшина» — там своя концепция. Наиболее известный словарь — это «Словарь языка Пушкина», который появился в середине XX века. У нашего «Словаря языка Достоевского» тоже своя концепция, причем других словарей, которые были бы составлены в соответствии с данной концепцией, нет. То есть сам концепция была создана именно для Достоевского, для описания его языка.

Возникает вопрос: почему был выбран именно Достоевский? Достоевский во многом противоречив, во многом парадоксален, во многом амбивалентен, что, естественно, отражается в его языке и в восприятии его языка, в восприятии его как автора, причем не только российского, русского, автора, но и западного автора. Если задать вопрос читателям Достоевского, а их, кстати, не так много, то они могут сказать: «Мы его не любим». И если спросить: «А почему?», то чаще всего ответом будет: «Очень сложный язык». Чаще всего я слышал именно такой ответ. Думаю, что настоящая причина несколько в другом. Читатели боятся читать Достоевского. Боятся чего? Боятся того, что, читая Достоевского, поднимают что-то в себе, что они спрятали, скрыли очень и очень далеко. Может быть, какие-то пороки, какие-то страсти, какие-то нехорошести, которые табуированы в глубине сознания. Достоевский как раз все это поднимает. Что касается западного читателя, то здесь, вообще, в восприятии Достоевского часто происходит очень много каких-то несуразиц. Причина этого, с одной стороны, в том, что даже очень хорошие переводы Достоевского в сущности очень плохи. А с другой стороны, направленность западного читателя или зрителя фильмов, которые сняты по книгам Достоевского, — это очень узкая направленность. Они видят там только то, что хотят видеть. Возьмем один из последних фильмов Вуди Аллена « Match Point» . Начинается он с того, что герой читает «Преступление и наказание». Весь сюжет фильма практически списан с Драйзера, с «Сестры Керри». В конце фильма, где, как и у Драйзера, и как у Достоевского, герой убивает и любовницу, и соседку, он поднимается по подъезду, и там все - и подъезд, и сама соседка, в точности соответствует Достоевскому. Спрашивается, зачем? Зачем понадобился Вуди Алену именно Достоевский? Я задавал этот вопрос американцам, и самый корректный ответ был такой: «Аллен хотел показать, что он высокообразованный человек». Ну, хорошо, пусть так. Вот именно для того, чтобы показать мировоззрение Достоевского, его картину мира, и была создана концепция словаря, о котором я сейчас буду рассказывать.

Авторами этой концепции явились Юрий Николаевич Караулов и Ефим Лазаревич Гинзбург. Сама идея возникла в самом начале 1990-х годов. То есть работа над словарем идет же больше 20-ти лет, и уже можно сказать, что многое сделано, хотя, конечно, хотелось бы, чтобы было сделано больше. Основная идея этой концепции состоит в том, чтобы создать лексикографическую серию, куда вошли бы и словарь, о котором я буду сегодня рассказывать, и частотный словарь (он уже написан Анатолием Яновичем Шайкевичем и издан), и словарь фразеологизмов, и словарь так называемых «агнонимов» (тех слов, которые использует Достоевский и которые малопонятны или вообще непонятны современному читателю). Материалы для последнего из перечисленных мною словарей тоже уже собраны. Базовым словарем этой серии должен явиться словарь-идиоглоссарий. Основной принцип и основная идея нашего словаря Достоевского – это то, что мы описываем не вообще все слова автора, а всего у Достоевского около 35 тысяч слов, а наиболее значимые, ключевые слова и для его мировоззрения, или картины мира, и для его стиля. Такие слова мы называем идиоглоссами от слова идиолект (особенности авторского стиля). Идиоглосса — это лексическая единица, характеризующая идиолект.

Хотел бы подчеркнуть, и мы пишем об этом в предисловии, что необходимо разделять термины. С одной стороны, есть термин «иди оглосса», с буквой «и», происходящий от термина «идиолект» — это слово, ключевое для стиля, то есть языковая единица, которая характеризует авторский стиль. Но среди этого списка идиоглосс можно еще выделить иде оглоссы. По сути дела, это концепты, наиболее важные, ключевые слова, раскрывающие взгляд Достоевского на мир. Откроем список второго тома и возьмем, например, слово «жить». Конечно, это не просто идиоглосса для Достоевского – это идеоглосса для литературного языка вообще, ключевое слово для многих семантических полей. А, например, слово «делишки» идеоглоссой, или концептом, назвать сложно. Вот слово «дело» — да, это концепт, в то время как слово «делишки» — это слово, характеризующее авторский стиль, то есть идиоглосса. Вот такое различие. Таких идиоглосс было собрано порядка 2, 5 тысяч. Естественно, что любая идеоглосса, то есть слово, ключевое для мировоззрения автора, является одновременно идиоглоссой. Но не наоборот. Не любая идиоглосса может являться идеоглоссой. Я думаю, что это понятно.

Итак, был составлен список таких идиоглосс, и сразу же на первых конференциях, где мы выступали с докладами на тему словаря, возникали вопросы, почему одно слово присутствует в списке, а другого нет. «Какими принципами вы руководствовались, когда решали, что это слово важно для Достоевского, а это – нет?» — спрашивали нас. На самом деле, на первых этапах работы над словарем все это было сделано интуитивно. А первые этапы состояли из написания трех томов под названием «Словарь языка Достоевского. Лексический строй идиолекта». В этих трех томах была представлена экспериментальная модель словарной статьи. Потом она дорабатывалась, немного менялась, но то, что мы имеем сейчас, начиналось с этого. Первый том был издан в 2001 году, потом еще два тома в 2003-м.

Итак, для того чтобы решить, является ли слово идиоглоссой или нет, была разработана специальная процедура, которая включала в себя несколько шагов. Первый шаг — это метод эксперимента. У нас в коллективе 6 человек, и мы читаем одно и то же произведение. Читаем и просто выделяем то, что, на наш взгляд, является важным для этого произведения. Потом читаем другое произведение. Так материал обобщается и приводится к какому-то общему знаменателю. Это один путь, далеко не самый корректный, потому что шесть человек, которые занимаются Достоевским, наверное, не все могут заметить, или, наоборот, могут заметить то, что и не надо замечать. Другой источник материала этого списка идиоглосс – исследования творчества Достоевского. Таких исследований очень много. Это, в основном, исследования литературоведов, но есть и лингвистические исследования. В этих исследованиях те или иные слова так или иначе оговариваются. Я имею в виду слова, которые важны для Достоевского или же для его стиля. Это, например, слова «общечеловек», «всечеловек», «всечеловеческий», «двойник», «порок». Все это, естественно, описывается в словаре. И, конечно, при составлении общего списка мы пользовались этими источниками. Следующий критерий, причем обязательный, для того чтобы определить, является слово идиоглоссой или нет: если слово входит в название произведения или название какой-то части произведения, то для нас это уже однозначный критерий, что это знаменательное, ключевое, важное для Достоевского слово. Следующий критерий — он факультативен, но, тем не менее, является значимым — это частота употребления слова Достоевским во всем корпусе его текстов (мы ориентировались на 30-ти томное, то есть полное, собрание сочинений Достоевского). Почему этот критерий является факультативным? Дело в том, что есть слова высокочастотные, но которые одновременно идиоглоссами не являются, и, наоборот, есть слова с очень низкой частотой употребления (например, слово «всечеловеческий»), которые, тем не менее, являются ключевым для мировоззрения автора. Как правило, однако, высокочастотные слова (например, слово «друг», частота употребления которого превышает 3 тысячи применений, а это очень высокая частота, хотя у глагола «знать» около 9 тысяч употреблений) являются идиоглоссами, и мы их описываем. Что же касается стандартной частоты, то, как показала практика работы, если частота превышает 100 употреблений, то, как правило, это характеризует идиоглоссный статус данной лексемы. И последний критерий того, как определить, является ли какое-то слово идиоглоссой или нет, следующий: если какое-то слово входит в афоризм Достоевского, то есть в высказывание, которое стало в дальнейшем цитироваться, то оно является идиоглоссой. Например, «Красота спасет мир». Естественно, все три слова, входящие в этот афоризм, являются идиоглоссами. Если успеем, то мы еще поговорим о том, как мы понимаем афоризмы Достоевского, что это за красота и что это за слезинка и т.д. Афоризм — это сгусток смыслов, и, естественно, если слово входит в его состав, то оно значимо. И еще у нас есть такая зона комментария, как автонимное употребление слова. Что это такое? Это когда автор сам в том или ином тексте размышляет о значении слова, говорит о том, как следует это слово понимать. Вполне естественно, что если автор сам рассуждает над значением слова, то это слово является для него значимым. Хочу еще раз повторить этот термин: не автономное, а автони мное употребление слова.

Есть и другие черты, которые отличают наш словарь от остальных авторских словарей, и здесь я воспользуюсь таким термином, как «лексикографический параметр». Лексикографический параметр — это совокупность тех или иных критериев, по которым определяется тип словаря. Первый параметр — это тот, о котором я сказал: то, что описываются не все слова, а слова-идиоглоссы, то есть входящим в словарь словом является идиоглосса. Второй параметр, как и во всех толковых словарях, — это дефиниция, но здесь уже есть некоторые особенности.

В качестве примера приведу одну словарную статью, которую я закончил совсем недавно. В словаре у нас описывается не только глагол «ненавидеть», но и существительное «ненависть» и прилагательное «ненавистный». Естественно, мы пользуемся теми дефинициями, которые даны и в современных толковых словарях, и в толковых словарях XIX века, но сначала мы выводим то значение, которое встречается именно у Достоевского. И совсем не обязательно, что это значение мы потом встретим в толковых словарях. Такова первая особенность дефиниции. Вторая особенность дефиниции вызвана тем, что, чаще всего, слова в русском языке многозначны, и возникает, как и для всех авторов словарей, проблема, какое значение поставить на первое место. Здесь вводится определенный критерий того, какое значение посчитать для Достоевского наиболее важным. Самый важный фактор в этом случае — это частота употреблений именно в этом значении, но другой фактор — это встречаемость данного значения во всех или в максимальном количестве жанров, в которых работал Достоевский. Мы ориентируемся на 4 жанра — это художественная проза, публицистика, письма Достоевского и деловые письма, которые мы выделяем как отдельный жанр, потому что стилевые особенности в них совсем другие, — и это очень важно, это еще одна особенность нашего словаря. Соответственно, если слово в каком-то значении встречается во всех жанрах или в максимальном их числе, и у этого значения высокая частота, оно выносится на первое место.

Следующий параметр — это частота употребления данного слова. На первом месте идет общее число во всех текстах Достоевского, далее следует цифра, характеризующая употребление в художественных текстах, потом в публицистике, третья цифра — это письма, а четвертой цифры, касающейся деловых писем, здесь нет, то есть глагол «ненавидеть» в деловых письмах у Достоевского не встречается, и это вполне естественно. А вот слово «деньги» есть, что тоже вполне естественно. Кстати, статья «Деньги» — потрясающе интересная статья, она звучит очень по-современному. В основном это те контексты, которые присутствуют в «Подростке».

Дальше, как и в любом другом авторском словаре и в большинстве толковых словарей, даются иллюстрации, то есть примеры употребления конкретного слова в текстах Достоевского. Здесь тоже в нашем словаре существуют некоторые принципы. Во-первых, мы обязательно даем первое употребление слова, даже если оно совсем не интересно с точки зрения описания его значения. Иногда это очень и очень значимо. Например, у Достоевского есть некоторые слова, которые он впервые употребил уже после каторги, то есть начиная со второго периода творчества. Есть некоторые слова, которые употребляются только начиная с третьего периода. По возможности, мы даем иллюстрации, которые относятся к каждому периоду творчества Достоевского, а таких периодов, напомню, три, если говорить о художественной прозе: до каторги, после каторги и до «Преступления и наказания» и начиная с «Преступления и наказания» и до конца. Когда мы говорим о Достоевском, очень важно разделять эти периоды, потому что его мировоззрение коренным образом менялось и это нашло отражение в авторском стиле. Особенно это касается того, что было до каторги и после прочтения Евангелия и самой каторги. А потом было «пятикнижие» Достоевского и то, что вокруг «пятикнижия». Поэтому естественно приводить примеры из всех периодов творчества.

Мне хотелось бы отметить, что мы стремимся к тому, чтобы показать значение и употребление того или иного слова, той или иной идиоглоссы максимально объективно, причем лингвистически объективно, но, конечно же, сам подбор иллюстраций так или иначе связан с мировоззрением автора словарной статьи. Например, я посчитаю важным что-то одно, в одном контексте, кто-то другой посчитает важным что-то другое – здесь, конечно же, присутствует авторская позиция, авторская точка зрения. Например, если говорить о словарной статье «Ненавидеть», то моя авторская позиция присутствует, когда я привожу слова Раскольникова: «О, как я ненавидел эту конуру! А все-таки выходить из нее не хотел». В подаче материала именно в этой статье мне очень важно было показать амбивалентность Достоевского: любовь и ненависть. У него очень много примеров, когда любовь и ненависть сосуществуют, существуют одновременно, причем в разной ненависти и в разной любви. Если же говорить о публицистике, то я выделил такой пример: «Трудно представить себе, до какой степени она (Европа) нас боится. А если боится, то должна и ненавидеть. Нас замечательно не любит Европа и никогда не любила; никогда не считала она нас за своих, за европейцев, а всегда лишь за досадных пришельцев». Это из «Дневника писателя». А вот еще один примечательный пример: «С некоторого времени я стал получать от них (имеются в виду евреи – прим. И.Р.) письма, где они серьезно и с горечью упрекают меня за то, что я на них «нападаю», что я «ненавижу жида», ненавижу не за пороки его, «не как эксплуататора», а именно как племя, то есть вроде того, что: «Иуда, дескать, Христа продал».

Следующий значок означает, что иллюстрация приводится из личных писем Достоевского, не деловых. Вот эта иллюстрация: «Это отвратительно! Но ведь как они должны же знать, что нигилисты, либералы-«современники» еще с третьего года в меня грязью кидают за то, что я разорвал с ними, ненавижу полячишек и люблю Отечество. О, подлецы!» На следующей странице есть еще один замечательный пример, отражающий мировоззрение Достоевского и его отношение к другим нациям, как правило, отношение резко негативное (об этом пишут все). Но даже в этом отношении Достоевский резко амбивалентен. Вот пример: «Я не боюсь онемечиться, потому что ненавижу всех немцев, но мне Россия нужна; без России последние силенки и талантишко потеряю. Я это чувствую, живьем чувствую». Другой пример на эту тему, уже не из этой статьи, не помню уже о каком немецком городе в своих письмах Достоевский говорит: «Да, город большой и хороший, только немцев много». В других местах, конечно же, мы находим любовь Достоевского и к европейской культуре, и к немецкой философии, к той же европейской живописи, которую Достоевский очень любил, к тому же Виктору Гюго, одному из его любимейших писателей. И об этом сказано много, очень много. То есть здесь, конечно, мы видим противоречие, которое, на самом деле, является кажущимся.

Итак, вышеприведенная часть словарной статьи называется корпус словарной статьи. За корпусом следует…

В.В. Аверьянов. Игорь Васильевич, простите, что перебиваю. Это, конечно, курьез, но скажите, а откуда все-таки эта цитата про то, что немцев много?

И.В. Ружицкий. Это можно точно найти в словарной статье «Большой». Это из писем, и Достоевский приезжал в этот город, может быть, даже не немецкий, а швейцарский, на лечение. Скорее всего, это Эмс. Он, естественно, хотел отдохнуть от всех, от всего, а немецкую психологию, немецкий образ жизни он ненавидел, как вообще мещанский образ жизни. Отсюда у него и ненависть к жидам. А жиды для Достоевского, как известно, — это не нация, это не евреи, это образ жизни, это поведение, это определенные бытовые традиции. В конце концов, в первую очередь, это ростовщичество.

И.Л. Бражников. Как у Пушкина. Близко так.

И.В. Ружицкий. Да, все правильно. Только во времена Пушкина жидовство как явление (я употребляю слово «жидовство» не в современном значении) было не настолько сильным, как во времена Достоевского. Все-таки закон о ростовщичестве, если мы вспомним, давал большие льготы ростовщикам, а он был принят в середине XIX века. Поэтому и потекло все это, стало явлением. До середины XIX века законы были очень и очень строгие, и налоги для ростовщиков были очень высокими.

Насчет иностранцев в другом месте у Достоевского мы находим, что еще больше, чем немцев, за границей он не любит тех русских, которые туда приехали на отдых. И дальше Достоевский очень подробно описывает, за что он не любит русских за границей. Это тоже звучит очень современно.

Но я продолжу говорить о структуре словарной статьи и ее особенностях. Следующая часть – словоуказатель. Для написания это очень нудная часть, но, тем не менее, для лексикографии — часть очень важная. Здесь даются все произведения со ссылкой на конкретные страницы, в которых встречаются формы данного слова. Если читатель заинтересовался определенным словом и хочет узнать, в какой книге Достоевского можно его встретить, он пользуется этим словоуказателем, обращается к собранию сочинений и находит.

Дальше идет раздел словарной статьи, над концепцией которой мы работали очень долго. Он называется «Комментарий». Это тоже одна из особенностей нашего словаря. Комментарий чаще всего занимает больше места, чем сам корпус статьи, хотя и набран более мелким шрифтом.

Первая зона и первая часть комментария — это возможность употребления той или иной идиоглоссы в составе афоризма. Мы выносим в эту зону комментария не только общеизвестные афоризмы Достоевского типа «Красота спасет мир», «Вся гармония мира не стоит одной слезинки ребенка» или «Дурак, сознавшийся, что он дурак, уже не есть дурак» (это из «Униженных и оскорбленных»), но и те высказывания, которые обладают свойствами афоризмов. Это обязательно суждения, лаконичные суждения, это суждения обязательно нетривиальные, это суждения, выражающие какую-то важную для автора мысль, идею. Очень часто афоризм — это парадоксальное высказывание. Что же касается лаконичности, то мы обычно опираемся на так называемое число памяти: это семь плюс или минус два знаменательных слова в составе афоризма. Но это не обязательно, так как бывают афоризмы большей длины. Если вы посмотрите статью «Ненавидеть», то увидите, например, такое высказывание: «…ангел не может ненавидеть, не может и не любить». Первая часть предложения, которая идет до слова «ангел», взята в угловые скобки, что означает то, что мы первую часть не считаем афоризмом, но для понимания афоризма она важна, важно дать этот контекст. Итак, высказывание «Ангел не может ненавидеть, не может и не любить» обладает свойствами афоризма. Это из письма Настасьи Филипповны Аглае в «Идиоте». Здесь же в зоне афористики последний пример из «Дневника писателя»: «Русские люди долго и серьезно ненавидеть не умеют, и не только людей, но даже пороки, мрак невежества, деспотизм, обскурантизм, ну и все эти прочие ретроградные вещи». На мой взгляд, это высказывание обладает основными свойствами афоризма. Вот еще хороший афоризм, вы его можете найти в первом томе основного идиоглоссария: «Влюбиться не значит любить; влюбиться можно и ненавидя». Та же самая амбивалентность, парадоксальность, и, в данном случае, она проявляется в этом афоризме. Или возьмем словарную статью «Веровать»: «Сильное любит силу; кто верует, тот силен». Это из публицистики, и автор данной словарной статьи вынес данное высказывание в зону афористики. Вот то, что касается первой зоны комментария. Почему она идет первой? В данном случае мы считаем, что афористика, возможность вхождения слова в афористическое высказывание — не просто один из критериев того, считать это слово идиоглоссой или нет, но данный материал, конечно же, раскрывает позицию автора, его особенности и его взгляды на мир, на употребление того или иного слова. А всего же зон комментария у нас 16.

Следующая зона комментариев — это автонимное употребление слова, о котором я уже говорил, то есть тот случай, когда автор размышляет над значением слова, сам пишет о том, как то или иное слово следует понимать. Есть классический пример автонимного употребления — это глагол «стушеваться», который, как пишет Достоевский, он сам ввел в русский язык, чем очень гордился, был счастлив, как он пишет, что некоторые слова стали использовать в русском языке благодаря ему. В «Дневнике писателя» мы находим фразу в том смысле, что глагол «стушеваться» значит исчезнуть, уничтожиться, сойти, так сказать, на нет. Вот такие случаи мы и относим в зону автонимного употребления слова. Возможен вопрос, почему именно эта зона следует за афористикой. Потому, что, как я уже сказал, это еще один критерий того, считать ли слово идиоглоссой или нет. Причем критерий однозначный. Если слово употребляется Достоевским автонимно, значит, оно уже является идиоглоссой, его уже надо описывать.

Следующая зона комментария — это зона неразличения значений слова. В статье «Ненавидеть» ее нет, что вполне естественно: если у слова одно значение, то ни о каком неразличении значений речи быть не может. А вот в статье «Безумие», которую вы можете посмотреть в первом томе, это очень важная тема. Слово «безумие» — это и идиоглосса и идеоглосса, это ключевое слово для мировоззрения Достоевского, связанное со многими другим идеоглоссами в его картине мира. У этого слова мы видим уже три значения. С одной стороны, это «готовность, стремление совершить что-то неожиданное, безрассудное». С другой стороны, второе значение — это «мучительное состояние, сопровождаемое душевным расстройством или страданием», и только третье значение — это «сумасшествие, болезнь». Так вот, слово «безумие» мы уже встречаем, когда невозможно по контексту определить, в каком значении определяет его Достоевский. Как мы это видим в «Подростке»: «Мы все трое одного безумия люди». Это слова Аркадия, точнее, он цитирует слова Версилова. Здесь безумие — это и готовность совершить что-то неожиданное, и мучительное состояние, и болезнь. Когда слово употребляется одновременно в нескольких значениях и невозможно определенно сказать, какое из этих значений преобладает, то естественно предположить, что здесь мы видим своеобразный сгусток, концентрацию смыслов и возможность различного понимания этого слова в данном контексте, различной его трактовки и интерпретации.

Следующая зона — одна из моих любимых, я специально занимался этой темой — это игровое употребление того или иного слова. В статье о глаголе «ненавидеть» ее, правда, тоже нет. Здесь я должен немного рассказать о том, на какое определение понятия «игра слов» мы ориентируемся. А Достоевский, сразу скажу, любил играть языком, и об этом пишут очень многие исследователи его языка. Мы видим очень много примеров из Достоевского на этот счет и у Виноградова, и у Санникова, и у многих других. Итак, игровое употребление слова — это когда автор сознательно, подчеркну это слово, отклоняется от существующей литературной нормы в употреблении слова с определенной целью. Каковы цели такого сознательного отклонения от нормы? Такой целью может быть либо создание комического эффекта, либо поиск и нахождение каких-то смысловых нюансов, которые через норму выразить невозможно. Таким образом, первая функция отклонения от нормы — это комическая функция, а вторую функцию я называю познавательной функцией игрового употребления. Но непременное условие – автор сознательно меняет какую-то существующую норму. Если это не сознательное изменение, то это уже ошибка автора, и такие примеры мы тоже встречаем у Достоевского. Но чаще всего то, что читателем может восприниматься как ошибка, — это игра слов. Возьмем пример со словом «дурак». Разумихин говорит Раскольникову: «Так вот, если бы ты не был дурак, не пошлый дурак, не набитый дурак, не перевод с иностранного… видишь, Родя, я сознаюсь, ты малый умный, но ты дурак! — так вот, если бы ты не был дурак, ты бы лучше зашел ко мне сегодня». Вот такой повтор слова «дурак», причем повтор парадоксальный: «ты умный, но ты дурак» — это одна из разновидностей игрового употребления слова. В чем здесь нарушение нормы? Во-первых, в самом парадоксе «умный, но дурак», в такой оксюморонности. Оксюморон, по сути дела, — это тоже игра слов. Сам повтор слова — это нарушение стилистической нормы. В данном случае он мотивирован именно созданием комического. Другой пример: «Старичок если не выжил еще из ума, то уж из памяти точно». Понятно, что в литературном языке такой идиомы, или фразеологизма, как «выйти из памяти», нет. Есть идиома «выйти из ума». И Достоевский очень часто в качестве игрового приема, игрового употребления слова, меняет стандартную форму фразеологизма, тем самым достигая комического эффекта. Или такой пример из «Дневника писателя», который мы тоже отнесли к игре слов: «Почтенный профессор, должно быть, большой насмешник, ну а если он это наивно, не в насмешку, то, стало быть, обратно: большой не насмешник». Здесь опять мы видим игру, основанную на парадоксальности. «Вам лучше бы избегать карманных денег, да и вообще, денег в кармане» — такой прием называется в стилистике катахреза, и здесь он выполняет игровую, комическую функцию.

Достоевский играет не только значениями слов, он может играть стандартной формой, контаминировать различные аффиксы: «Она была зла и сверлива , как буравчик». То есть не сварлива, а сверлива. Или очень интересный пример, как раз по нашей ситуации из «Преступления и наказания»: «В комнате стоял большой круглый стол овальной формы». Что это, ошибка Достоевского, который «Преступление и наказание» редактировал и переписывал несколько раз? Вряд ли, хотя он много раз сетовал, что у него нет возможности переписывать, как у Тургенева и Толстого, поэтому у него много погрешностей. Так что это такое? «Круглый стол» как идиома, как фразеологизм, устойчивое сочетание — это стол для беседы, а дальше «овальной формы» — это форма стола. Конечно, возникает улыбка, читатель в этом месте останавливается, начинает думать, что для Достоевского очень важно. Или давайте посмотрим на другое место из «Преступления и наказания»: после убийства Раскольников идет по улице, и из толпы крик: «Ишь, как нарезался!», и Раскольников вздрагивает от страха. Из толпы, естественно, имели в виду «как напился», но Раскольников после убийства в первую очередь понимает это совсем в другом значении. Или позднее в диалоге: «Вы испачкались кровью!» Здесь уже сам Раскольников начинает играть: «Да, я весь в крови». Игра идиом с прямым и идиоматическим значением.

Как я уже сказал, от сознательных изменений нормы следует отличать случайную ошибку. Для случайных ошибок в комментарии есть особая зона, называем мы ее «нестандартная сочетаемость слова». Это те случаи, когда то или иное словоупотребление отходит от норм современного литературного языка. Это может быть употребление звательного падежа, например, в «Братьях Карамазовых». Кроме того Достоевский очень часто через искаженную русскую речь, путем графических изменений слова показывает речь иностранцев, говорящих по-русски. Эти случаи мы тоже выносим в зону нестандартной сочетаемости. Повторюсь, что у Достоевского очень немного случаев, когда действительно встречается стилистическая или грамматическая ошибка, хотя многие исследователи писали, что у него стиль очень грубый и ошибки встречаются очень часто. Не ошибки это. Чаще всего, это игра слов. Но в статье «Ненавидеть» мы приводим и пример чистой ошибки в лексической сочетаемости: «Знаю тоже, что я вас могу очень ненавидеть, больше, чем любить». Сочетание «очень ненавидеть» противоречит современным нормам лексической сочетаемости.

И.Л. Бражников. Мне кажется, что это черта стиля Достоевского, он очень часто с глаголами употребляет слово «очень». Причем с любыми глаголами. В данном случае, это у него очень нагруженное слово. Вспоминаю пример другого рода: «Я знаю, я очень, очень знаю».

И.В. Ружицкий. Для Достоевского вообще характерно нагнетание того или иного смысла, и для этого у него много способов. Тот же повтор слов: в одном контексте, в одном предложении слово «вдруг» может встречаться четыре раза. Или очень большая цепочка синонимов: например, «авось», «может быть» и т.д.

Но мы и не называем эту зону комментариев сугубо зоной ошибок. Это может быть и стилевая особенность, возможна и стилистическая неточность. В эту зону мы относим то, что противоречит современным нормам. Приведу еще один пример нестандартной сочетаемости — слово «большое»: «большое рассуждение». С точки зрения современной нормы, наверное, эти слова не сочетаются. Или «большие интимности» — это, я думаю, даже для Достоевского, для его стиля не показательно, но не факт. Чтобы найти ответы на эти вопросы, необходима сложная процедура; здесь не просто нужно знать Достоевского, а нужно провести сравнительный анализ с другими авторами XIX века. Только тогда мы сможем определить, что это — либо Достоевский, его стиль, либо ошибка, либо, вообще, особенность языка XIX века.

О следующих двух зонах комментария я скажу немного короче. В первой речь идет о случаях, когда в одном предложении слово употребляется в разных значениях. В таком сочетании одного слова в разных значениях часто появляется нечто новое, какой-то новый нюанс значения. Кроме того здесь мы очень часто можем наблюдать игру слов. Что касается другой зоны, то в ней мы фиксируем употребление однокоренных слов в одном контексте, причем не только в рамках одного предложения, но и в рамках нескольких связанных предложений. Возьмем словарную статью «Играть»: «Вдруг проиграет или выиграет очень много, остальные же все играют на мелкие гульдены». В статье «Ненавидеть» эта зона представлена очень широко. Здесь, кстати говоря, мы видим любимое Достоевским «ненавидеть ненавистью» — это еще один прием усиления, который в лингвистике называется плеоназм: «Я знаю, что я знаю», «знать знание» и т д. Достоевский часто использует употребление однокоренных слов в одном контексте.

Если говорить о статье «Ненавидеть», то в этой зоне можно найти такой пример: «Англии нужно, чтобы восточные христиане возненавидели нас всею силою той ненависти, которую она сама питает к нам». В конце этой страницы также приводится следующая выдержка и